– Не переживайте, Валентин Теофилович, – успокоил эксперта Шестопал. – Вряд ли Солнце разрушит вашу Калаби-Яу, для этого нужны другие температуры и другие энергии.
Ещё через сутки Солнце приблизилось к нацелившемуся на неё Бичу на восемь с лишним миллионов километров, и Егорыч доложил о невозможности поддерживать внутри корабля комфортные условия для проживания.
Денис, находившийся теперь в рубке корабля непрерывно, решил устроить маленькую конференцию.
«Енисей» шёл на высоте трёх километров над Бичом, превратившимся в струящееся, белое, пушистое копьё, повернувшись к светилу кормой, но оно, казалось, сияло отовсюду, увеличившись до размеров планеты. Смотреть на него без светофильтров было нельзя, даже видеокамеры начали выходить из строя от усилившегося потока излучения, и чтобы не менять их каждую минуту, Егорыч включал систему обзора со стороны кормы буквально на доли секунды.
– Друзья, – начал Денис, но, вспомнив, что на борту фрегата разместились не только россияне, добавил: – Господа, леди и джентльмены, дальнейшее сопровождение Бича Божьего невозможно. Мы сделали всё, что могли. Есть предложение повернуть домой.
Интерком донёс голоса пассажиров, рассаженных по каютам экипажа, и членов научной группы. Говорили на английском и русском языках. Но смысл восклицаний и предложений сводился к одному слову – возвращаться!
Заспорили только двое: Богатырёв и Балмер, руководитель экспертной миссии «Ниагары». Они готовы были следовать за Бичом вплоть до его тарана Солнца.
– А нельзя ли повременить с возвращением? – вдруг поддержал коллег Шестопал. – Бич врежется в нашу звезду через восемь с половиной часов. Не обязательно следовать за ним, можно остаться в этом районе и понаблюдать за столкновением. Получим бесценный научный материал.
Денис заколебался. Остро захотелось стартовать к Земле немедленно. Второе «я» вопило: домой! хватит экстрима! наелись!
– Вокруг Солнца полно спутников и лабораторий, – угрюмо проговорил Илья. – Они и без нас всё запишут и снимут.
Денис протрезвел.
– Пожалуй, в этом есть резон.
– Уходим?! – живо спросил старпом.
– Остаёмся?! – в унисон подхватили эксперты.
Всплывшая мысль показалась удачной: у них впереди было ещё целых восемь часов до «тарана», можно было славно отдохнуть и выспаться.
– Остаёмся.
Интерком принёс крики «ура» и шум переговоров.
– Отходим от Бича и тормозим, – добавил Денис. – Всем отдыхать.
Аурика промолчала. Вместо неё ответил Егорыч:
– Выполняю, Денис Ерофеевич.
Молодцов выбрался из кресла, стоявшего справа от капсулы капитана, посмотрел на женщину, но она сделала вид, что занята, и он вышел, огорчённый её невниманием, хотя уже спустя минуту почуял облегчение: «Енисей» начал отдаляться от Бича, и его качающее гравитационное поле ослабевало. Напряжение схлынуло. Мечтая лишь об одном – рухнуть на койку, Денис добрался до каюты, ввалился в неё боком, начал стаскивать скафандр.
Но судьба распорядилась иначе.
За спиной звякнул каютфон.
Он удивлённо обернулся, глянув на экранчик.
Сердце дало сбой: за дверью стояла Аурика.
– Открыто, – проговорил он, не веря собственным глазам.
Дверь скользнула в притолоку, Аурика вошла, разглядывая его большими лучистыми глазами.
– Капитан? – неуверенно выговорил Денис, не зная, продолжать ли снимать скафандр или, наоборот, натянуть. – Вы же не имеете права покидать свой пост…
Она шагнула к нему, взялась руками за расстёгнутый ворот… и потянула вниз.
Он перестал что-либо понимать. Голова стала пустой, как воздушный шарик. В ней ворочалась только одна, почти трезвая мысль: «Она сделала выбор! Она сделала выбор!»
А потом он перестал думать вообще.
Дверь закрылась…
* * *
Мало кто из людей, загорающих на пляжах Земли под лучами солнышка, вспоминает, что на самом деле это гигантское космическое тело, диаметр которого в сто с лишним раз превышает диаметр родной планеты. А температура на его поверхности близка к шести тысячам градусов.
Структура нашего доброго светила довольно проста.
Солнце состоит из ядра, в центре которого температура достигает четырнадцати миллионов градусов, окружённого слоями: радиоактивной зоны или зоны лучистого переноса, конвекционной зоны, фотосферы, хромосферы и солнечной короны.
Именно фотосфера и является видимой «настоящей» солнечной поверхностью, излучающей свет. Она усеяна гранулами – ячейками бурлящей плазмы размером до тысячи километров, которые живут не более пятнадцати минут и движутся со скоростью до одного километра в секунду. Здесь же расположены и пятна с более низкой температурой, но зато обладающие сильным магнитным полем. Толщина фотосферы достигает четырёхсот километров.
Над ней располагается хромосфера – плотный слой солнечной атмосферы толщиной примерно в десять тысяч километров.
Её нижняя часть порождает флоккулы – зёрна увеличенной яркости, а верхняя часть испускает протуберанцы – огромные выбросы раскалённого водорода, зачастую превышающие размеры Земли в десятки раз. Движутся они со скоростью до трёхсот километров в секунду, а температура их достигает десяти тысяч градусов.
Верхние слои атмосферы Солнца представляют собой солнечную корону, температура которой может достигать двух миллионов градусов. Но она сильно разрежена и на фоне фотосферы не видна, так как её яркость составляет всего одну шестисоттысячную долю всего свечения Солнца. Вещество короны – высокоионизированная плазма, состоящая из протонов, электронов, ядер гелия и более тяжёлых ионов. За пределами атмосферы корона переходит в так называемый солнечный ветер – потоки остывающей плазмы, достающие в том числе и до Земли. Земные полярные сияния – результат их взаимодействия с магнитным полем планеты.
Бич Божий – длиной в два с лишним раза превышающий диаметр Солнца – воткнулся в хромосферу светила на двести тысяч километров южнее экватора четырнадцатого февраля, в два часа ночи по времени Москвы. В последние секунды до столкновения он мчался уже со скоростью сто двадцать километров в секунду, благодаря притяжению светила, и перестал «дымить»: все летучие вещества, налипшие на него за тринадцать с лишним миллиардов лет путешествия в космосе: газы, вода, лёд, замёрзшие жидкости, биологические останки и даже лёгкие металлы – всё испарилось под солнечным ветром ещё за несколько миллионов километров до «тарана». В Солнце врезалось странное линейное скопление камней разного размера, неравномерно распределённое по всей длине Бича Божьего.
Сама струна была, естественно, не видна из-за малого диаметра, её невозможно было разглядеть ни в телескопы, ни в микроскопы, и с расстояния в десять миллионов километров, на каком остановился «Енисей», Бич выглядел ниточкой сцепленных бугорочков, почему-то не распадавшейся на отдельные рои астероидов.
