– Интересно, что будет, когда Бич врежется в Солнце? – заметил как-то Анатолий Тихонов, по-прежнему исполняющий обязанности заместителя и помощника руководителя экспедиции, то есть Дениса.
Собрались в кают-компании во время остановки, вернее, инерциального скольжения фрегата, так как Аурика попросила час на контроль функционирования систем корабля, а делать было нечего.
Всего на борту «Енисея» на этот раз находилось восемнадцать человек: пять членов экипажа, научная группа, увеличившаяся до четырёх человек, группа экстремалов во главе с Денисом и команда спецназа в составе пяти бойцов. Её командир полковник Волин оказался немногословным и требовательным к подчинённым человеком, но бойцы его уважали, и Денис, оценив железную волю полковника и непоколебимую уверенность в своих силах, также проникся к нему уважением.
– Врежется – посмотрим, – меланхолично ответил на вопрос Анатолия Богатырёв; вместе с руководителем группы экспертов Шестопалом он составил её костяк, безоговорочно согласившись повторить вояж к Бичу. – Бич вдвое длиннее диаметра Солнца, которое к тому же вращается с большой скоростью… в общем, будет интересно.
– Как вы думаете, он проткнёт Солнце? – поинтересовался Ваня Долгушин, также оставшийся в прямом подчинении Дениса. В прошлом походе к Бичу он проявил себя хорошо, и Денис не стал его заменять, лишь добавил в команду лейтенанта Темира Назарбаева из группы АСС, с которым работал уже больше года.
– Для этого нужна гораздо большая скорость, – вмешался в разговор Шестопал. – Под сотню тысяч километров в секунду, а не та, с которой движется Бич. Диаметр
[39] Солнца в два с половиной раза меньше длины Бича, имея скорость в треть световой, он смог бы пробить Солнце насквозь, а так скорее всего застрянет в конвективной зоне.
– Но у Солнца низкая плотность, – заметил Анатолий.
– Согласен, даже в ядре оно всего лишь сто граммов на кубический сантиметр, не то что в ядре Земли. К тому же Валентин Теофилович прав, Солнце вращается
[40] вокруг оси, что добавит нюансов в картину столкновения, поэтому невозможно предсказать, что случится, если Бич таки врежется в наше светило.
– Бич сгорит?
– Сама суперструна не пострадает, – сказал Шестопал, снимая очки дополненной реальности; он почти всё свободное время торчал в дебрях личного кванка. – Это одномерная линия вакуумного поля, причём вакуума не нынешнего. А вот всё, что находится на ней, испарится в ядерном огне.
Учёных закидали вопросами со всех сторон (в кают-компанию набилось пятнадцать человек), и пока они отбивались от шквала любопытства присутствующих, Денис вывел на стены помещения вид с бортовых видеокамер.
«Енисей» окружала глубокая бархатно-чёрная бездна, усыпанная россыпями звёзд. Планет не было видно, в том числе Земли, все они находились далеко, за десятки миллионов километров от этого района космоса, и тоже представляли собой искры света, не отличимые от звёзд. Солнце в передней полусфере обзора (так был ориентирован комплекс визуального обслуживания скафандров) виднелось более крупным, нежели привычное, не слишком ярким жёлто-оранжевым диском: специальные фильтры спасали человеческие глаза, уменьшая яркость светила. И чуть левее и ниже Солнца перечёркивала «небо» серебристая ниточка Бича Божьего.
Разговоры в кают-компании стихли. Космонавты невольно увлеклись созерцанием чарующей мирной картины космоса, всегда действующей на людей как великое природное (равно – божественное) творение. Оно было прекрасно!
– Денис Ерофеевич, – раздался в наушнике рации голос Аурики, – мы готовы следовать дальше.
– Великолепно, – с облегчением ответил Денис; видимо, в данный момент он был единственным, кого не восхищала, а тревожила тишина и спокойствие космоса. Но всё же он не удержался от «командирского» вопроса, хотя и знал ответ (компьютер регулярно докладывал ему об изменении обстановки): – Никого подозрительного не заметили?
– Нет, – в один голос ответили Аурика и Егорыч.
– Примерно в трёх миллионах километров от нас, ближе к Бичу, – добавил компьютер, – видна транспортно-технологическая платформа для добычи полезных ископаемых.
– Кому принадлежит?
– У меня нет данных по геологоразведке и добыче.
– Понаблюдай за ней.
– Принято к исполнению.
Ходили слухи, что имя компьютеру дали по имени конструктора кванкомов – квантовых компьютеров, которого звали Егором. Но так ли это было на самом деле, Денис не знал.
– Разрешите? – поднял руку Волин.
– Слушаю, Илья Трофимович, – повернулся к нему Денис.
– Мы, конечно, читали переданные нам материалы по объекту, но так и не поняли, с чем имеем дело. Не могли бы вы доходчиво объяснить бойцам, что такое Бич?
– Это не ко мне, – кивнул на сидящих экспертов Денис, – к ним.
– Суперструна, – пожал плечами Богатырёв, для которого уже давно всё было понятно.
– Это мы слышали.
– Я объясню, – сказал Шестопал, отставляя пустую чашку из-под кофе. – Такие космические струны являются тонкими сверхплотными нитями, образовавшимися во время «фазового перехода» – рождения Вселенной – в первую микросекунду космической истории. Как трещина неизбежно разбегается по льду при замерзании воды, так и Вселенная в первые моменты своей жизни проходит этап инфляции – сверхбыстрого расширения, сопровождающийся разного рода дефектами. Струна и представляет один из таких линейных дефектов пространства, рождающихся при стыке инфлюирующих областей. По сути, это тонкие линии не превращённой в другие виды материи, навсегда попавшие в ловушку изначального состояния.
– Теперь понятно, – вежливо кивнул полковник. – Бич – дефект пространства.
Шестопал улыбнулся, не желая возражать.
– Ещё вопросы? – оглядел компанию Денис. – Если нет, все по местам!
Кофе-брейк в кают-компании закончился.
Пассажиры корабля начали поспешно расходиться.
Следующий нырок в пространственную «трещину» закончился выходом «Енисея» точно к заднему торцу Бича – по сравнению с передним, направленным на Солнце. Это был именно тот торец, с которого начали изучение суперструны российские космонавты при первом походе к суперструне. Корабль не стал приближаться к объекту вплотную, застыл на высоте ста километров, и нелинейное гравитационное поле Бича, практически нейтрализованное расстоянием и защитным полем, на космонавтов не подействовало.
Денис не без интереса всмотрелся в изображение торца, похожего на квач, то есть на конец палки, обмотанный тряпкой, из-за осевшего на нём космического «мусора» – льда, снега и камня.
С виду ничего в этом месте не изменилось.
Всё так же сверкали в лучах звёзд ледяные бугры, всё так же угрюмо торчали из-под каменных завалов непонятные «баки» и «швеллера» разбитых в древние времена инопланетных конструкций. Если бы две недели назад Бич врезался в спутник Юпитера Каллисто этим концом, вряд ли от застывших на нём наносов и обломков осталось бы хоть что-нибудь.
