– Гелий Ромуальдович, похоже, мы теряем источник информации. Наш подводный жилец перестал реагировать на раздражители.
– Сдох? – помрачнел Каминский.
– Ещё нет, живой, но без сознания.
Каминский покосился на кого-то слева, он находился не один и не в кабинете, сказал коротко: буду через два часа, – и экран связи информационно-аналитического Центра ВКС погас.
Зырянов вернулся к бункеру, в специально смонтированную кабину контроля, операторы которой вели круглосуточное наблюдение за пленником.
Каминский прибыл даже раньше, чем обещал, и не один, а с генералом Бойко, директором национального Управления контроля за космическим пространством. В их немалую свиту входили и командиры подразделений Федеральной службы, и руководители отделов Академии наук, занимавшиеся проблемами предполагаемых контактов с жителями других планет.
В своё время среди этих отделов завязалась настоящая драка за места в кабине обслуживания морлока, всем хотелось стать первыми коммуникаторами, исследователями реально существующей в Змееносце «драконьей» расы. Но повезло полковнику Зырянову и его коллективу из НИИ ксенобиологии.
Кабина операторов не была рассчитана на пребывание в ней такого количества людей (прибыло чуть ли не два десятка специалистов), и многим из них пришлось толпиться в коридоре нижнего уровня, не имеющем никаких удобств.
Однако это никого не смущало и не возмущало, прибывшие были возбуждены доставшейся возможностью глянуть на живого инопланетянина и не обращали внимания на толкотню.
В кабине разместились кроме четырёх операторов, кандидатов наук, людей со степенями, ещё шестеро гостей: Каминский, Бойко, два начальника институтов разного профиля, полковник Верник и сам Зырянов. Генералам подвинули стульчики и усадили у панели управления начальника смены, напротив экранов видеосистемы, денно и нощно наблюдавшей за состоянием пленника со всех сторон.
В данный момент он неподвижно полулежал в специальном боксе, напичканном всевозможными датчиками, и смотрел в потолок щелястыми, ничего не видящими глазами.
На нём был родной костюм, в котором его и привезли на Землю: нечто вроде комбинезона жёлтого цвета, со множеством клапанов и штырьков, превращающих костюм в офицерский мундир времён Первой мировой войны. Шлем с него сняли, и можно было разглядеть чешуйчатую грушевидную голову и серо-жёлтое лицо существа, странным образом сочетавшее в себе черты рептилии и человека. И ещё он походил на среднестатистического китайца, особенно разрезом глаз.
– Он не умер? – осведомился Бойко после того как налюбовался зрелищем.
– Дышит, – торопливо сказал Зырянов.
– Когда вы с ним разговаривали в последний раз?
– Вчера… днём.
– Он что-нибудь сообщил… полезного?
– Плакал.
Обступившие генералов спутники шумно задвигались.
– Что?! – изумлённо посмотрел на полковника Бойко. – Как это возможно? Он же в воде…
– Ну… это я образно… он жаловался, что не уберёг Главного… их командира Драго Совершенного. У морлоков жёсткая иерархия, похуже старой кастовой индийской. Есть Великие Драго, и Совершенный был из их числа, а есть сословия ниже, вплоть до париев или халдеев. Драго Обязанный был из третьего сословия Думающих морлоков, и если бы он спас командира, перешёл бы в сословие Имеющих Право.
– На что?
– На любые привилегии его уровня, вплоть до распоряжения имуществом нижних каст.
– Хитро.
– Наоборот, очень простое кастовое деление, на Земле такие кое-где сохранились в Азии и Африке.
– Если он загнётся, потеряем не только источник информации, потеряем работу, полковник.
– Я понимаю…
– Наверху очень заинтересованы в этом товарище.
– Я понимаю, но мы бессильны.
– Почему он слабеет? Чего мы не учли? Может быть, вода не та? Или еда?
– Вода абсолютно идентична той, в какой морлоки обитали на станции. Мы точно скопировали её состав по привезенным образцам. К тому же, если бы земная вода их не устраивала, они не готовили бы переселение.
– Пища?
– Пища – да, тут есть сомнения. Команда Молодцова доставила с Бича всего три банки морлокских консервов, мы синтезировали продукт, но, возможно, однообразная еда морлокам противопоказана.
– Что он говорит на этот счёт?
– Ничего. – Зырянов вспотел. – Всю неделю ел… и ничего… не отравился.
– Вряд ли он перестал проявлять активность из-за однообразной пищи, – пробормотал Каминский.
Спутники Бойко заспорили, приводя друг другу аргументы сугубо научным языком, требующим перевода для непосвящённых. Сошлись на том, что «когнитивная активность интериорных структур мозга морлока находится в стадии фрустрации».
– А нельзя его каким-нибудь образом разбудить? – спросил генерал, доставая сигарету, но заметил острый взгляд Верника (в кабине уже становилось душно, хотя никто не курил), смял и сунул обратно в карман. – На нашу медицинскую химию он реагирует?
– Реагирует, – нервно подтвердил Зырянов. – Физиология у морлоков близка к человеческой, кровь такая же, разве что пожиже и с меньшим количеством эритроцитов, поэтому они больше спят. Особенно если упадёт температура воды.
– Приведите его в активное состояние.
Операторы засуетились.
В камере морлока появился робот-санитар с четырьмя манипуляторами, по командам Зырянова начал колдовать над пленником.
– Пойду помогу, – сказал он через минуту, понаблюдав за действиями робота, и выбежал из кабины.
Вскоре начальник лаборатории появился в камере пленника, в скафандре, захлопотал вокруг него.
Усилия людей не пропали даром, пленник ожил.
Было видно, как он пошевелил конечностями, близкими по форме к четырёхпалым человеческим ладоням, опустил голову, начал осматриваться.
Робот с набором разного рода приспособлений и медицинского стекла отступил в сторону.
– Очнулся! – с облегчением проговорил Каминский.
– Как вы с ним общаетесь? – спросил Бойко. – Не вижу нейрогарнитуры.
Каминский хотел спросить, неужели генерал не знает этого, но вспомнил, что Бойко как раз никогда и не заходил в бункер.
– Нейрогарнитура не нужна, на плечах морлока подвешены звукопередатчики, он нас слышит и понимает.
– Я думал, это у него погоны. Вы успели изучить морлокский язык?
– Не до тонкостей, много нюансов, они разговаривают не на ультразвуке, как наши дельфины, а на частоте, близкой к инфразвуку, так у них приспособлена гортань. Но эти парни, что сидели на станции, знают и земные языки.
– Какие именно?
