Сами-то они холодные, но на чердак выходил дымоход. Вот возле него паренек и устроил себе постель. Застеклил слуховое окно собранными осколками в две нитки да утеплил подручными материалами скат кровли. Получилась эдакая мансарда. Зато куда просторней, чем остальным членам семьи, и этот угол был сугубо его.
Сбоку стоит тумбочка и самолично изготовленный письменный столик. Неказистый, но вполне пригодный для письма. Н-да. К сожалению, наука в голову лезть упорно не желает. Он ее как только не пихал. Даже придумывал себе разные поощрения и наказания. Да все без толку. Полено он, и ничего-то с этим не поделать. Правда, понимая это, Григорий не собирался опускать руки.
Подобрал с тумбочки парусиновую сумку, заглянул вовнутрь. Перетасовал содержимое, заменив книжки и тетрадки на нужные. Проверил, есть ли чернила в непроливайке. Глянул, цело ли перо и на месте ли запасное. Удовлетворенно кивнул и посмотрел на светлый квадрат на полу. Это у него своеобразные солнечные часы. Он тут все своими руками обустраивал, а потому каждую щель знает.
По всему получается, минут пять у него есть. Можно без спешки спуститься вниз, но есть идея получше. Григорий присел на табурет и вооружился обрезком широкой струганой доски, выкрашенной в черный цвет. Взял мелок, который беззастенчиво своровал в школе. Посидел несколько секунд, хитро улыбнулся и принялся рисовать.
Вообще-то, карандашом или пером управляться было не в пример удобней. Но бумага стоит денег. Топилины не бедствовали, но это скорее благодаря домовитости родителей. Заработки отца оставляли желать лучшего. Ввиду неквалифицированного труда опыта им капало немного. Так что свободных денег у них, считай, никогда и не водилось. Одно дело прикупить потребное для учебы, а рисование – уже баловство.
Рука легко запорхала над доской. Штрихи и линии ложились словно сами собой. Григорий пока еще только заканчивал выводить одну линию, как уже знал, где должна будет лечь другая. Где и как заштриховать.
Не прошло и пяти минут, как на доске появился набросок довольно фривольного содержания. И несмотря на то что рисунок выполнен мелком, в фигурах, слившихся в порыве страсти, легко угадывались сам Григорий и соседка Любава. Отставив изображение на вытянутую руку, паренек не без удовольствия окинул взором результат. А потом, вооружившись тряпицей, махом затер свое художество. От греха подальше.
У Рудакова в прошлой жизни было множество талантов. Но вот рисовать он не умел. От слова «совсем». В школе у него всегда выходили непонятные каракули. Но так как подростком он был видным, а характера ни разу не гнилого, девчата всегда были готовы выручить. Чем он беззастенчиво и пользовался. Не сказать, что игра эта была в одни ворота, но факт остается фактом.
Каково же было удивление Бориса Петровича, когда он вдруг осознал, что здесь, в этом теле, он умеет рисовать. Не художник, конечно, но и не криворукий какой. На этой волне он так увлекся, что хватался за карандаш при всякой возможности. Когда же от отца досталось за то, что переводит дорогую бумагу и карандаши на какое-то безобразие, парень смастерил себе эту доску.
И результат не заставил себя ждать. С каждым разом у него выходило все лучше и лучше. Григорий сам чувствовал, как быстро прогрессирует, а оттого загорался еще больше и трудился с полной отдачей. Шутка сказать, но порой он мог рисовать часами, засиживаясь до петухов. Правда, только в том случае, если удавалось раздобыть бумагу. Рисунки карандашом получались более детальными и радовали глаз. И способствовали его росту.
Баловство? Ну да. Так оно и есть. Да только поделать с собой он ничего не мог. Нравилось ему рисовать, и все тут. Поставленная перед собой цель и неуклонное движение к ней – это замечательно. Но ведь хочется и чего-то для души.
Подхватив сумку, парень сбежал по лестнице, как заправский моряк по трапу, и выскочил во двор. Осмотрелся. Младшего брата не видно. Колька-сосед уже стоит у калитки и недовольно разводит руками, мол, ну чего ты тянешь.
– Петька, ты где?
– Да иду я, – недовольно пробурчал младший.
Учеба давалась ему легко. А вот в школу ходить не любил. Как раз тот самый случай, когда котелок варит и скорее всего с Интеллектом, или Разумностью, как его называли местные, у пацана полный порядок. Но лень-матушка очень даже может пересилить, похоронив неплохие мозги. Одна надежда, что с возрастом Петька все же возьмется за ум.
– Ну вы чего, опоздаем же, – недовольно пробурчал поджидавший Николай.
– Ну как рыбалка? – поинтересовался Григорий.
– А ты откуда… – начал было и осекся сосед, бросив на друга подозрительный взгляд.
– Ну так пока коровник чистил, мамка твоя заходила глянуть, – ничуть не стушевался он.
Колька еще несколько секунд смотрел на него испытующим взглядом, но потом тряхнул головой, словно отгоняя какую-то глупость, и ответил:
– Хорошо порыбачил. Целый кукан наловил. Нам на пару дней хватит, чтобы кашу сдобрить.
Знает о похождениях матери. Только представить не может, чтобы его друг и сверстник мог к ней захаживать с тем же, с чем и другие мужики. Оно вроде и втайне все делается, да шила в мешке не утаишь. И ведь наверняка даже мамка Гришкина о муже догадывается, но молчит и виду не подает. А что она может, мужняя жена? Только и остается, что, сохраняя лицо, изображать неведение. А вот о сыне наверняка ничего такого не знает. Он же чадушко еще неразумное. Даже посвящение не прошел.
– Кукан рыбы – это дело хорошее. Слушай, Колька, сегодня контрольная по арифметике.
– Ну?
– Ты вот что… За меня примеры решать не нужно.
– Понятно. Опять, значит, сам хочешь?
– Хочу.
– А потом батя тебя если не отлупцует, то под замок посадит.
Находило такое порой на Ивана, брался всерьез воспитывать сына, вколачивая науку. И мужика где-то понять можно. Он ведь кровные отдает за то, чтобы сын выучился. А тот неуды хватает.
– Ну и посадит, невелика печаль.
– Ага. Забыл, что в субботу с нахаловскими деремся?
– Ничего, и без меня управитесь.
– Может, и управимся, но с тобой оно всяко спокойней. Ты вот что… Я решу за нас обоих, а ты там сам себе. Потом сравнишь. Если управился, так тому и быть, а нет, так набело с моего листка перепишешь.
– Ла-адно, – признавая правоту друга, согласился Григорий.
Вот ведь. Вроде и взрослый мужик. По сути, ему сейчас пятьдесят четыре. Но детской непосредственности и бесшабашности в нем порой столько, что хоть за голову хватайся. За каким лядом полез на то дерево, через которое чуть живота не лишился? Хороший вопрос. Но вот надо было ему, и все тут. И сейчас – одна только мысль, что драка может пройти без него, уже задевала за живое. А ведь не был в прошлой жизни драчливым, факт.
Ну что тут сказать, Николай знает своего друга получше, чем он сам. Григорий честно пыжился, стараясь решить несложные примеры и задачку. Едва прочел условие последней, как тут же уверился в своих силах. Настолько она ему показалась простой. Но стоило подступиться к решению, как он по своему обыкновению тут же поплыл. Та же ситуация и с примерами. Григорий, а вернее, Борис Петрович, был готов рвать и метать. Сомнений в том, что задания элементарные, никаких. Да только не давались они ему. Ни в какую.
