Проснувшись после обеда, сходил в бистро неподалеку и, перекусив, вновь вернулся в номер. Заняться было решительно нечем, поэтому засел за рисование. Признаться, удовольствия никакого. То ли дело работа с красками, когда он увлекался игрой света настолько, что погружался в процесс рисования полностью. Здесь же – сделать быстрый набросок мелком, получить свои десять очков, стереть и повторить по новой.
За какой-то час он заработал сто двадцать очков опыта, после чего едва ли не отбросил доску. Лег на постель, закинув руки под голову. Полежал так какое-то время. Обреченно вздохнул. Вновь сел и потянулся к доске и мелку. Да, неинтересно. Да, вымораживающая монотонная работа. Н-но… Н-надо, Боря. Н-надо.
Борясь с самим собой, через силу, до ужина он заработал три сотни очков. Откровенно недовольный, отправился в уже знакомое бистро. Кстати, вкусно и недорого. Правда, вкуса он практически не почувствовал. Настроение швах. Скука. Даже на катере было куда лучше. Там он хотя бы мог любоваться девушками, пусть и делал это тайком.
До отхода ко сну успел накрутить еще пару сотен очков. Если так пойдет и дальше, то скоро он опять упрется в потолок Науки. Нужно что-то делать. Ах да. Паспорт. Сначала решить вопрос с легализацией, а там можно будет и подумать.
Проснулся он оттого, что кто-то скребся в дверь. Поначалу подумал было – мыши. Но потом сообразил и, поднявшись, направился к двери.
– Кто там?
– Открывайте, Боря. Здесь, конечно, южные широты, но по ночам все же прохладно.
Не скрывая удивления, он открыл дверь и уставился на стоящую в коридоре девушку, закутанную в халат. Не в состоянии понять, что тут вообще происходит, замер в проходе. Тут вам не там. Нравы строгие. Понятно, что все шалят. Только случается это не столь демонстративно, а тихонько, пристойно и без лишней огласки. Но девицы… Они стояли особняком. Понятное дело, что не все. Но уж подавляющее большинство – это точно.
– Между прочим, насчет холода я не шутила. – Девушка решительно отстранила его и прошла в номер. – Дверь закрой, кавалер.
– А? Ага, – растерянно ответил он, обернувшись к нежданной гостье.
– Боренька, только не надо разыгрывать из себя невинного телка. Вот уж во что не поверю. То взглядом чуть не раздеваешь, тайком щупаешь и оттого млеешь. А то стоишь истуканом, – развязывая халат, выговаривала ему Москаленко.
– Да я как бы… Елизавета Петровна…
– Лиза. Когда вдвоем – Лиза. Ну, иди сюда, телок неразумный, – вытянув к нему руки, игриво потрясла она кистями.
Ну а что он, железный, что ли. И вообще, она девочка взрослая. Даже ему в матери годится. Так что всяко-разно знает, что делает. Измайлов приблизился к ней, убрал со лба выбившийся локон, провел кончиками пальцев по овалу ее лица. Девушка стояла, слегка запрокинув голову и закрыв глаза. По ее телу пробежала легкая дрожь, а дыхание сразу же участилось.
Наконец он обнял ее, с силой прижав к себе молодое упругое тело и впившись в полные чувственные губы. Кто из них первым издал сладостный стон, он не понял. Да и не хотел понимать. Ч-черт! Какая же она сладкая!
Правда, этот морок развеялся, едва только он понял, что Москаленко и впрямь невинна. Он так растерялся, что отстранился и едва не утратил все свое желание.
– Дурачок, – утирая невольно выступившие слезы и поглаживая его лицо, нежно выдохнула она. – Все просто отлично, дурачок. Я взрослая девочка. Хи-хи. Уже нет. Ну же, хороший мой, давай.
Ну а что такого. Она и впрямь взрослая. Просто оно вышло как-то неожиданно. А так-то ободренный молодой организм практически сразу же пришел в себя и ничуть не оплошал…
– Ну и зачем вам это? – поинтересовался он, когда они, мокрые и усталые, откинулись на подушки.
– Устала блюсти невинность. А тут такой красавчик. Вот и не удержалась. И потом, разве не ты заигрывал со мной и тайком недвусмысленно прикасался к сокровенному?
– Не понимаю, о чем вы… – Несмотря на случившееся, у него даже мысли не возникло в чем-либо сознаваться.
Как, впрочем, и у нее. На время путешествия Катя была под ее ответственностью. Боярышня должна была посмотреть свет, набраться новых впечатлений и жизненного опыта. И если у девочки свихнутся мозги, вина и ответственность за это ляжет на плечи Елизаветы Петровны. Вот уж чего не хотелось, так это подводить свою старинную подругу. Хм. Вернее, все же воспитанницу. Поначалу-то она была у нее гувернанткой, а потом уже они подружились. Н-да.
Так вот, Москаленко достаточно много видела на своем веку. А потому прекрасно понимала, что между двумя молодыми людьми появилась искра. Постепенно она становилась все ярче и вот-вот могла превратиться в робкий огонек.
Парень так и вовсе уже втрескался. Только головы не теряет и лишь тайком вздыхает. Катя и сама пока не знает, что с ней происходит. Вроде как и озлилась на него за то, что собирался ее оставить на «Розе». Но это из разряда – как он мог о ней такое подумать!
Однако процесс прощения молодого человека уже запущен. Девочка начала искать оправдания его поступкам. Пару раз обронила, что люди из лучших побуждений порой совершают такие глупости, которые сродни даже предательству. Потешалась над тем, что Измайлов вроде и моряк, а в навигации несведущ. Пока это только робкие звоночки. Она лишь пытается осмыслить свое собственное отношение к случившемуся. Но тенденция однозначно нехорошая.
А вот того, что он стал любовником Москаленко, Катя ему простить не сможет. Тут уж никакие оправдания не помогут. Есть, конечно, риск, что девушка обидится и на нее. Но это мелочи. Главное, вбить между ними клин и задавить зарождающуюся глупость на корню. А там уж как-нибудь помирятся. У Кати просто нет шансов не простить ее.
