Тимура он отвез домой, по дороге даже не пытаясь завести с ним хоть какой-то разговор. Паренек вызывал в нем сложное чувство с первого дня знакомства: с одной стороны, нравилась его недетская основательность, с другой – Сергей понимал, что мальчишка гаденький, и у тещи еще будут с ним проблемы. Так и случилось. Продал тот Катьку за пять тысяч красной бумажкой. Продал, зная или догадываясь, что дело нечисто. Сергей не верил, что Тимур мог повестись на сказку о великой любви Алекса к его, Сергея, жене.
Сергей выехал к отцу, когда уже стемнело. После того, как сдал с рук на руки Бражниковым Тимура, он прямиком направился к Кащею – тот обещал помощь своего юриста при сделке по продаже дедовой квартиры. Покупатель, как сказал Кащей, уже есть. Сергей ни на минуту не сомневался, что сам он раскатал губу на генеральские хоромы – не упустит из своих пухлых ручонок такой куш. Только не стал ему говорить Сергей, что у матери, в принципе, есть деньги выкупить его, Сергея, долю. И права у нее на сделку преимущественные. Но, это уж их дело. С него требуется только документы на собственность из дома изъять.
«Вот идиот! Зачем потащился в ночь в эту чертову деревню! Мог бы завтра утречком, и сразу с отцом – к Борину! Теперь придется ночевать в избе и ходить в дворовый сортир!» – разозлился сам на себя. Можно было, конечно, поехать и утром, но идти ночевать к Светке не хотелось. Не может он больше выносить ее нытье из-за денег, нет их у него сейчас, негде взять! А та все: «Куртку к осени нужно дочери, сапожки, носочки…» «На фиг я ей не нужен, только бабки подавай! А Катьке вообще ничего от меня не нужно. И мамашке я мешаю – у нее бойфренд, так его!» – невесело подумал он, вглядываясь в дорогу.
И что Борин хочет от отца? Сказал же – не мог тот документы взять! Ключа у него давно нет, да мать и замки сменила, какие ключи! Ему-то, сыну, дала только потому, что собственники они оба. А ей ох как не хотелось! Ну это она размечталась – просто так от него отделаться!
Сергей поерзал на водительском кресле. Поняв, что оно слишком далеко отодвинуто от руля, нашарил рукой регулятор. «Кащей, что ли, сам ездил на моей «Бэхе» – пузо мешало? И как только отдал мне машину? С чего бы доброта такая непонятная?» – Автомобиль качки Кащея изъяли у него еще в тот день, как он проиграл его деньги. А тут вдруг вернули!
«Пирожков в Царевщине куплю, у отца наверняка есть нечего», – подумал он, вспомнив, как в последний его приезд отец угощал его мелкой, как горох, молодой картошкой, жареной на прогорклом масле. Сергей только из вежливости проглотил немного, тут же запив пивом, привезенным с собой. А вот отец к спиртному тогда почему-то даже не притронулся!
…Он не помнил их развода, был слишком мал, чтобы понять, что происходит. А после мать сразу выгнала отца из дома. Потом на его вопрос, где папа, отвечала односложно «сгинул». И добавляла: «Шустов с возу, мне легче». А он хотел посмотреть на папу. У всех были отцы. Хотя бы на выходных! А его – «сгинул»!
Сергей учился в шестом классе, когда, наконец, встретился с ним. У выхода со школьного двора его окликнул какой-то мужик. Сергей подошел. Удивление, когда узнал, кто перед ним, сменилось странным чувством жалости. Но, тем не менее, стал с отцом встречаться часто, хотя и неохотно. Матери об этих свиданиях ничего не говорил. Уверен был, не обрадуется! А дед знал. Но только пожимал плечами, как бы говоря, что дело это только его, Сергея.
Со временем его перестали тяготить встречи с отцом, он проводил с ним час-другой в парке, выкладывал нехитрые новости, съедал купленное им мороженое и никогда не интересовался его жизнью. А отец про себя ничего и не рассказывал. Незадолго до окончания Сергеем школы отец вдруг исчез…
Это сейчас он знает, что юрист Георгий Шустов был отлучен от любимого дела из-за того, что попался на взятке. Матери он с такой репутацией стал не нужен, она с ним развелась. После отец жил у какой-то женщины, простой работницы завода. Жил на птичьих правах, но в тепле, сытости и любви. А после ее смерти добрые детки выгнали его из квартиры матери на улицу. Он лежал в больнице, даже, можно сказать, жил в ней полгода, но и оттуда нужно было уходить. Тогда и уехал в эту, почти полностью заброшенную, деревню Дарьевку, о которой узнал от соседа по палате, занял самовольно хату покрепче и вот уже почти десять лет жил в ней.
Сергей съехал с трассы на грунтовую дорогу, идущую вдоль леса. У съезда не было даже указателя, кто-то выкопал столбик и закинул в кювет: в траве виднелся только угол таблички. Он сбросил скорость и включил дальний свет. «Ладно, еще полчаса, и я на месте», – успокоил себя, всматриваясь в темноту.
Он удивился, что в доме темно. Электричества, конечно же, в деревне давно не было, но у отца имелся большой запас толстых свечей и керосиновая лампа. Заглянув сначала в окно – ничего не было видно, Сергей поднялся на крыльцо. Приоткрыв дверь в сени, прислушался.
– Пап? – позвал громко.
Он вошел в комнату, подсвечивая себе путь экраном мобильного телефона.
Отец полулежал в кресле. Глаза были закрыты. Сергей подошел к столу, на ощупь нашел подсвечник. Тут же под руку попался огарок свечи, лежащий рядом. «Черт! Так и дом спалит когда-нибудь! И сам сгорит!» – он понял, что отец заснул, не погасив свечи, а та упала. Сергей вставил огарок в подсвечник, достал из кармана зажигалку и поднес огонек к фитилю. Комната озарилась слабым светом. Сергей повернулся к отцу.
– Пап, пап, проснись! – он протянул руку, дотронулся до его щеки и внимательнее вгляделся в лицо. Ему показалось, что веки дрогнули. – Папа!
Теперь он понял, что отец мертв. Тело еще не остыло, в руке, свесившейся с подлокотника кресла, была зажата простая шариковая ручка. Возле кресла на полу валялась тетрадь. Сергей поднял ее и положил на стол. Набирая номер Борина, подумал о том, что опоздал совсем немного. Поторопись он чуть-чуть, застал бы отца живым.
Сергей неподвижно просидел на краю кровати не меньше получаса. Четких мыслей не было. В памяти, как кадры старого кинофильма, мелькали куски его детства и редких встреч с отцом. Не отпускало ощущение его присутствия, живого присутствия, а не лежащего бездыханного тела. Сергей старался на него не смотреть – было страшно. Почему-то казалось, отец умер как-то не до конца, что может произойти это «вдруг», и он очнется. И никак не мог решить для себя, что страшнее – мертвое тело в комнате или неожиданно оживший отец.
Огарок свечи почти догорел, и Сергей стал искать отцовские запасы свечей. В доме было две комнаты, но отец никогда не пользовался большой, на три окна, где не было ничего, кроме старого буфета и круглого стола. В маленькой же комнате он спал на широкой кровати с панцирной сеткой. Матрац был целым, только запах плесени никак не выветривался, даже когда он выкидывал его летом во двор, на травку, под горячие солнечные лучи. Подушку и одеяло, а также кое-какое постельное белье ему привез Сергей: в квартире матери на антресолях этого добра было полно. Привез он ему и посуду. Они еще вместе расставляли тарелки и кастрюли по полкам стеллажа, бывшего, видимо, когда-то книжным: на самой нижней полке завалялись два томика Чехова из собрания сочинений и слежавшиеся журналы «Огонек» за шестьдесят седьмой год. Сергей еще потом посмеялся над отцом, который потратил уйму времени, разделяя страницы и вырезая уцелевшие картинки. Эти картинки он кнопками пришпилил над кроватью, создавая «уют». Стол они перетащили из второй комнаты, кресло отец нашел в сарае. Это довершило обстановку убогого жилища бывшего адвоката.
