Он развалился в кресле, всем своим видом показывая, что ему все равно. Так раньше не было! Он грыз ноготь на большом пальце – она отучала его от этой привычки почти год! Оказалось, не отучила! И даже не пошевелился, не сменил позы, когда она спокойно попросила: «Сядь прямо, побереги позвоночник». Попросила машинально – у него была травма шейных позвонков, так было записано в его медицинской карте. Вера Михайловна знала ее наизусть! Как и то, что его сестра Фая в трехлетнем возрасте сломала ключицу, упав на детской горке, и еще мизинец на ножке. Он теперь рос немного криво, девочка этого очень стеснялась, даже в самую жару надевая туфли с закрытым носом. В последнюю поездку в Кракове Вера Михайловна нашла в магазине очень красивые туфельки с небольшими дырочками, и сама радовалась, глядя на расплывшееся в счастливой улыбке личико девочки…
– Тимур, что хочет от тебя эта женщина? – голос ее невольно дрогнул, но Вера Михайловна смотрела на парня строго.
– Она ищет нашу с Фаей мать, – слишком быстро и заученно ответил тот, чтобы она поверила.
– Ты давно знаешь Людмилу Степановну?
– Она приходила в детдом, – его односложные ответы не нравились Вере Михайловне, но она понимала, что настаивать на подробностях бесполезно.
– Тимур, я давно хотела тебя спросить – почему ты так недобро относишься к людям? Никому не доверяешь, всегда ищешь подвох? Чем мы, я имею в виду нашу семью, перед тобой провинились? – Вера Михайловна слегка прикоснулась к плечу мальчика, а тот вдруг резко вскочил с кресла.
– Семью? Вы думаете, у нас семья? Кто мать, вы, что ли? – Тимур дернулся от ее руки, и злобная гримаса исказила его красивое лицо. Вера Михайловна невольно вздрогнула.
– Тимур, мы думали…
– Думали? О чем? Какая вы мать? Да никакая! Мы вам нужны, чтоб ансамбль не развалился! И все! Конечно, набрали талантливых детей и думаете, что мы вам должны по жизни? А что вы сделали такого… мы сами таланты! А вы просто нас используете! Деньги гребете лопатой, за нас их получаете! – он выпалил эту фразу на одном дыхании, покраснев от возбуждения и злости.
– Тимур, ты серьезно так думаешь или повторяешь чьи-то слова? Это только твое мнение? – Вера Михайловна произнесла это тихо и спокойно, стараясь унять дрожь в голосе.
– Не только мое! Все так думают! – все так же зло бросил он.
– Рома, Кирилл?
– Эти ничего не понимают! Малявки!
– Вы ровесники, – спокойно заметила она.
– Ну и что! Держатся за вашу юбку! Я буду самостоятельным… у меня будут свои деньги! Никто не будет наживаться на моем таланте!
– Никто, это – кто, Тимур? – мягко перебила его Вера Михайловна, уже обо всем догадавшись.
– Неважно! Я заберу Файку, мы уйдем обратно, в детский дом. Я напишу заявление, что вы меня наказывали! Били! И других тоже! И у вас всех заберут! И у вас мужа теперь нет! А потом… – он вдруг осекся и исподлобья глянул на Веру Михайловну.
– Продолжай, Тимур… Что будет с тобой потом?
– Это вас не касается!
– Хорошо, Тимур. Поступай, как знаешь, если ты такой… самостоятельный. Только учти! Обман и предательство еще никого не сделали счастливым. Подумай, прежде чем примешь окончательное решение послушаться постороннего человека.
– Я сам… никакого человека…
– Конечно, сам. Подумай, Тимур. О себе и сестре. Если уж о нас тебе думать не хочется, – Вера Михайловна встала и, не глядя больше на мальчика, вышла из комнаты.
«Проблема или беда? Как некстати! Впрочем, о чем это я? Когда бывает кстати? Боброва… Я не помню юриста с такой фамилией в органах опеки. Возможно, она работает там недавно. Костя должен ее знать. Да, нужно спросить у него», – думала она, направляясь по коридору к спальне мальчиков.
Кирилл лежал на кровати и читал книжку, Ромка сидел за компьютером.
– Мама Вера, я до тридцатого уровня дошел, посмотри! – он подбежал к ней и потянул ее за руку. – Глянь! Вот этих убил, мне дали награду и уровень! А ты говоришь, неинтересно! Я еще вот этих заколбашу, а там за углом еще один, его такими пулями не убьешь, но теперь у меня молния есть, я бах… я знаю, что он там, за углом, мне Кирка сказал, он уже на тридцать втором!
Она стояла, смотрела на жутких монстров на экране монитора и улыбалась, а сердце, словно покрытое ледяной коркой после разговора с Тимуром, оттаивало. Вот оно, счастье. Такая возбужденная мордашка и сияющие глаза ребенка. Ее ребенка… Пусть не рожденного ею! Но она прикипела к Ромке, Кире и даже Тимуру душой. Помыслить себя без Катиного, еще даже не рожденного первенца, без повеселевших глаз Сары, без застенчивой улыбки Фаечки, без вот таких восторженных воплей неуемного Ромки и почти взрослой рассудительности Кирилла, Вера Михайловна не могла. Да, они талантливые дети. Да любой ребенок талантлив, так она считала! Его только нужно понять, талант. И немного помочь раскрыться. Чем она и занимается. «И еще их нужно любить. За талант ли, за слабости – не важно. Они же как губки впитывают в себя нашу любовь. И учатся любить сами», – уже совсем успокоившись, подумала она.
– Мама Вера, опять что-то Тимур натворил? – Кирилл тревожно посмотрел на нее.
– Нет, Кира, все в порядке. Уже все хорошо, – улыбнулась она ему. – Уже все хорошо!
Глава 50
Алла Арсентьевна щелкнула выключателем. Лампочка вспыхнула, раздался щелчок, и прихожая погрузилась в темноту. «Черт!» – выругалась она, опуская бумажный пакет с продуктами на то место, где обычно стоял мягкий пуф. Пакет упал на пол, раздался звон разбившегося стекла, запахло алкоголем. «Черт! Хеннесси! Дура неуклюжая!» – выругалась опять она, на ощупь продвигаясь к спальне.
Алла Арсентьевна распахнула обе створки тяжелой дубовой двери и нажала на выключатель. Ярко вспыхнул потолочный светильник. На первый взгляд все было в порядке. Но, повинуясь безотчетно возникшему страху, она с опаской потянула дверцу гардеробной. Зайдя в тесное помещение, замерла – половина вешалок была пуста. Не было одежды Павла. Она выдвинула верхний ящик комода, где лежало его белье, и не смогла сдержать стона – тот был пуст. Внимательно оглядевшись, Алла Арсентьевна не обнаружила и теплых вещей любовника. «Ушел… бросил… как же я без него?» – слезы потекли из глаз, смывая тушь с ресниц и оставляя темные потеки на щеках. Внезапно пришедшая в голову мысль заставила ее вмиг успокоиться: она выбежала из гардеробной и двинулась прямиком к туалетному столику. Там в глубине, за ящиком, был смонтирован небольшой сейф. В нем она хранила самое ценное из ювелирных украшений. Алла Арсентьевна дрожащей рукой набрала код. Все было на месте. «Я ему банально надоела», – заплакала опять. Она машинально обошла все комнаты, заглянула в ванную, на мгновение обрадовавшись его зубной щетке в стаканчике рядом со своей, даже потрогала ее – та оставалась еще чуть влажной. Последним по коридору был кабинет отца. Алла Арсентьевна вошла и, присев на стул возле массивного письменного стола, выдвинула верхний ящик, открыла верхнюю папку. Свидетельство о праве на собственность с ее именем лежало на месте, документ на долю сына отсутствовал. Удивившись, она осмотрела содержимое и остальных ящиков, перекладывая бумаги по одной. Нижний она потянула за ручку скорее машинально – он всегда был заперт на ключ, но тот неожиданно легко открылся. Переворошив содержимое, Алла Арсентьевна обнаружила пропажу только одной папки. «Пашка? Нет, зачем ему… Сергей! Вот, паршивец!» – она поняла, что тайна, так тщательно оберегаемая столько лет, стала известна сыну.
