Савари отмечает, что египтяне из-за постоянной жары ведут жизнь скорее пассивную, чем активную
, что они сохранили «простоту древних нравов»
и находятся ближе к природе, чем европейцы. В целом же образ жизни египтян Савари характеризует следующим образом: «Наши спектакли, наши шумные удовольствия им незнакомы. Эта монотонность, которая для европейца стала бы мучением, им кажется прелестной. Они проводят свои дни, делая одни и те же вещи, следуя установленным обычаям, ничего другого не желая, ни о чем другом не думая. Не имея ни живых вкусов, ни горячих желаний, они не знают и скуки»
.
Общество Египта Савари описывает как патриархальное, подробно рассказывая об авторитете отца в семье. Тем не менее много внимания он уделяет и египтянкам. Отмечая, что европейцам вряд ли понравится подход жителей Египта к женщинам, путешественник пишет о том, что в основе этих отношений лежит «восточная ревность»
. Женщины, полагает Савари, «отягчены оковами рабства»
и, в отличие от европеек, не играют никакой роли в общественной жизни. Если для западных стран, пишет Савари, такое положение женщин считается варварством, то здесь оно абсолютно естественно, поскольку никому и в голову не приходит, что может быть по-другому
. Он, однако, отмечает, что, несмотря на приниженное положение женщин, у них есть много развлечений, которые он сравнивает с развлечениями гречанок в эпосах Гомера, а «их роскошь, хотя и спрятана от глаз публики... превосходит роскошь европеек»
. По мнению Савари, турки, держа женщин в подчиненном положении, сами провоцируют зарождение в них страстей. Так, если восточная женщина влюбляется, то никакие запреты ее не могут остановить: «Обычно скромные и мягкие, они становятся смелыми и пылкими, если неистовая страсть овладевает их душой»
. Это утверждение Савари иллюстрирует историей о том, как европеец, несмотря на опасность, был склонен местной замужней женщиной к любовной связи
.
Что касается Вольнея, то с первых строк своего рассказа о Египте он подчеркивает, что все в этих краях необычно и удивительно для европейца: «Множество незнакомых объектов завладевают его чувствами - это варварские звуки, резкие и гортанные интонации языка режут его ухо; это странные одежды и лица диковинного вида»
. Особенно подробно Вольней описывает резко отличающиеся от европейских смуглые лица, обрамленные бородой и усами, а также - длинные одежды египтян. Местных женщин Вольней называет «блуждающими призраками, которые, будучи закутаны в цельный кусок ткани, походят на людей только глазами»
. Османская империя, как следует из рассказа Вольнея, разительно отличается от Европы, и, приглядевшись, путешественник увидит в окружающем пейзаже и людях отпечаток «жадности сильных и недоверчивости рабов»
. В отличие от Европы, в этих краях опасно путешествовать: «Для нас путешествия - приятные поездки, здесь же - трудная и опасная работа»
, в частности, из-за местного населения, которое считает европейцев «чародеями, прибывшими похитить с помощью магии сокровища, спрятанные джином под руинами»
.
Вольней не описывает обычаи египтян и не останавливается подробно на их образе жизни, тем не менее из его повествования следует, что жители Египта пребывают в невежестве и бедности из-за бездарного управления деспотов, а дух рабства пронизывает все общество.
Итак, оба автора считают жителей Египта отставшими в развитии от европейцев, а их рабское положение, как следует из сочинений Савари, только усиливает их суеверия и предрассудки. Таким образом, из сочинений путешественников видно, что деспотизм пронизывает все восточное общество и мешает его развитию. По мнению А. Лоранса, «у авторов XVIII столетия деспотизм - это не просто политическая надстройка, но та основа, которая формирует и структурирует общество и политику»
. Концепция восточного деспотизма и связанного с ним невежества и духа рабства была распространена в то время, хотя не все с ней соглашались. Более того, суть дискуссий XVIII в. среди французских философов о восточном деспотизме, как показала американская исследовательница Ина Багдианц МакКейб, сводилась либо к критике французской монархии (Монтескье) путем описания восточной тирании, либо к ее защите (Анкетиль-Дюперрон) путем отрицания существования азиатского деспотизма
. То есть, восточный «Другой» служил, прежде всего, инструментом познания самих себя.
Наследие Древнего Египта в оценках Вольнея и Савари
Савари подробнейшим образом описывает памятники старины и рассказывает о Древнем Египте, отводя ему важную роль в мировой истории: «В этой знаменитой долине [Нила] человек впервые зажег светоч знаний, отблеск которого распространился на Грецию и ярко осветил весь мир»
. Однако, как не раз отмечает путешественник, тираническое правление мамлюков и османов не способствует возрождению этих знаний. Савари разрабатывает подробный маршрут путешествия, которое может предпринять европеец в Египте по тем еще неизведанным местам, где восемнадцать веков не было никого из Европы
. Хотя, по словам Савари, такое путешествие будет опасным, оно принесет совершившему его человеку славу и бессмертие
, а сделанные им исторические и археологические открытия будут бесценны.
Вольней же практически ничего не рассказывает про Древний Египет, отсылая читателя к многочисленным авторам, до него писавшим на эту тему, и уделяет внимание только пирамидам. Склоняясь к версии, что это - огромные гробницы царей, и описывая монументальность сих сооружений, поражающих воображение человека и свидетельствующих о его возможностях, Вольней, однако, отмечает, что его охватывает сожаление при мысли, что «для возведения бесполезной гробницы нужно было изводить двадцать лет целую нацию»
. Таким образом, Вольней снова возвращается к идее восточной тирании, которую он находит не только в современном, но и в древнем Египте: «Возмущает причуда деспотов, которые приказали произвести эти варварские работы; это чувство не раз возвращается при посещении монументов Египта»
. Впрочем, несмотря на такое отношение, Вольней считает, что сохранить эти памятники необходимо «как наследие для будущего поколения»
, хотя власти Египта этим не озабочены. Если бы Египтом управляли люди, знакомые с изящными искусствами, то можно было бы совершить много открытий для лучшего понимания древности. И, путешественник выражает надежду на возможное осуществление этого.
* * *
Какой же образ Египта мог сложиться у читателя после прочтения книг наших авторов?
Несомненно, это образ богатой страны, причем богатой во всех отношениях: благодатным климатом, неиссякаемым плодородием, удачным географическим положением на пересечении торговых путей и сулящей потенциальные исторические открытия. Тем не менее, по мнению Вольнея и Савари, этот уникальный край столь бездарно управляется чужеземцами, которые не использует данные природой возможности, что, в результате, Египет находится в запустении и упадке. Очевидно, что многочисленные пассажи обоих авторов о необходимом Египту «мудром управлении» и «просвещенных правителях» рано или поздно должны были найти своего читателя в лице этих самых потенциальных правителей. Оба автора настойчиво убеждали читателя в слабости военной защиты Египта, и обещали возможную поддержку со стороны местного населения. Кроме того, они подчеркивали, что в Египте бедствуют не только местные жители, но и европейцы, притесняемые мамлюками. И едва ли у читателей книг Савари и Вольнея могли остаться сомнения в том, что именно Европа и европейцы с их уровнем развития и знаний должны вернуть Египту былое величие и утраченную славу.
