Франсуа повествует о более серьезных последствиях несоблюдения местных традиций. По его словам, генерал Мену, став главнокомандующим, начал вводить изменения не только в армии и административных делах, но и попытался реформировать местные обычаи, из-за чего стал непопулярен, тогда как его предшественники местных устоев не нарушали. Среди обычаев, упраздненных Мену, капитан называет традицию даровать одежду почета - кафтан - вновь назначаемым должностным лицам, а это, по его словам, «священная и обязательная церемония в традициях Востока»
.
Итак, на примере жителей Египта оккупанты формировали суждение о «восточных людях» вообще и делали обобщения относительно их нравов и обычаев, полагая, что они присущи всему Востоку. Именно эти «жители Востока» (les Orientaux) и были для французов теми «Другими», в сравнении с которыми оккупанты ощущали свое культурное превосходство и выделяли такие черты своего характера, как великодушие, гуманность, просвещенность. Потому в источниках личного происхождения и появлялись примеры того, как облагораживается местное население в процессе общения с французами. Наконец, сложившийся у французов образ восточных людей - раболепных и пассивных - определял поведение и действия оккупантов по отношению к местным жителям, причем некоторые методы обращения с египтянами возмущали даже отдельных участников экспедиции.
Ислам в источниках личного происхождения
С самого начала пребывания в Египте высшее командование Восточной армии призывало солдат уважать местные обычаи, в том числе религиозные. Бонапарт в обращении к армии кратко разъяснил основы религии местных жителей и то, как вести себя по отношению к ним: «Люди, с которыми мы собираемся жить, - магометане. Первый догмат их веры гласит: “Нет Бога, кроме Бога, и Магомет - его пророк”. Не противоречьте им; поступайте с ними так, как мы поступали с евреями и с итальянцами; оказывайте почтение их муфтиям и имамам, как вы оказывали его раввинам и епископам; проявляйте по отношению к церемониям, которые предписывает Коран, к мечетям, ту же терпимость, которую вы проявляли к монастырям и синагогам, к религиям Моисея и Иисуса Христа»
.
Каким оказалось впечатление от непосредственного соприкосновения с исламом у участников экспедиции, имевших уже некоторое представление об этой религии? Основной характеристикой ислама («магометанства» или «исламизма», как они его называли) французы считали фанатизм. Брикар пишет, что жители «соблюдают их [религиозные] законы с большой строгостью», а потому, во избежание бунта, надо не мешать им отправлять свой культ
. Догеро отмечает, что во время Каирского восстания «повстанцы демонстрировали такую энергию, на которую в этой стране вдохновляет только религия»
. Бернуае считает, что султан смог побудить к восстанию жителей Египта, поскольку «османский двор прекрасно знает о фанатизме египтян, считающемся одним из самых сильных на Востоке»
. Он же подчеркивает, что именно мусульманские священнослужители разжигали фанатизм толпы «коварными и бунтарскими проповедями, в которых взывали к авторитету Бога и его Пророка, чтобы еще больше возбудить это сборище бешеных; это - великое средство, которое служители культа используют, чтобы всколыхнуть и привести в действие правоверных»
; Франсуа описывает фанатизм Сулеймана, убийцы Клебера, который отправился на «священную войну» против французов, ожидая, что за эти действия его ждет райская жизнь
, и который во время мучительной казни держался очень стойко
.
Эту преданность местного населения религии французы пытались использовать в своей политике по отношению к нему. С самого начала пребывания французов в Египте ими распространялись прокламации на арабском языке, в которых Бонапарт заверял египтян в своих самых лучших намерениях: «Я больше, чем мамлюки, покланяюсь богу всевышнему и почитаю Пророка и его великий Коран»
. Жобер пишет по этому поводу другу: «Вы, парижане, возможно, будете смеяться над этой магометанской прокламацией главнокомандующего. Это - настоящий цирк, но она произвела большой эффект»
. По-видимому, солдаты действительно считали, что местное население способно поверить сказанному в этих прокламациях, и сами использовали подобную демагогию в общении с местными жителями. Так, Буае в письме родителям приводит историю о том, как шейх одной из деревень, куда пришли французы, вышел им навстречу вместе со всем населением и спросил: «Какое право имеют христиане захватывать страну, которая принадлежит Великому Султану (Grand Seigneur)?». На что предприимчивый француз ответил: «Это по воле Бога и его пророка Магомета, которые нас сюда привели»
. После этого шейх, по словам Буае, спросил, поставил ли король Франции султана в известность о подобном действии и вообще как поживает король. Буае заверил его в том, что король договорился с султаном и прекрасно себя чувствует, после чего шейх поклялся Буае в своей дружбе. То есть, французы играли на религиозных чувствах египтян, используя также и их неосведомленность в мировой политике.
Хотя в источниках личного происхождения нет ни одного подробного описания ислама, тем не менее, участники экспедиции не раз упоминали о его отдельных сторонах или о своих представлениях о нем. Так, Бернуае отмечает, что слова «Нет Бога, кроме Бога, и Магомет - его пророк» настолько священны для мусульманина, что, произнесенные противником-иноверцем во время боя на арабском языке, они могут спасти ему жизнь
. Деженет пишет, что его восхищает вера в предопределенность у мусульман, в коей он находит философский смысл
. Догеро и Брикар рассказывают о правилах поста в месяц рамадан
. Бернуае пишет, что Коран предписывает совершать паломничество в Мекку хотя бы раз в жизни для «поклонения гробнице их Пророка»
. Описывая лагерь паломников в Каире, Бернуае удивляется тяжелым условиям существования в нем и опять возвращается к теме фанатизма: «Я был действительно поражен невероятными бедствиями и страданиями, которые терпят эти темные фанатики. Они верят, что ублажают Бога силой своих страданий и хотят заслужить его благоволение усердным соблюдением бессмысленных и смехотворных религиозных обрядов. Рассматривая этих несчастных паломников, одетых в рубища, я пытался понять мотивы, которые их приводят к подобному фанатизму. Как они могут закрывать глаза, не замечая просвещения, и уши от голоса разума?»
Бернуае возлагает вину за это на мусульманских «священнослужителей» - «настоящих лжецов», которые «ловко обманывают, опираясь на невежество и легковерие этих людей»
и которые, по его мнению, манипулируют правоверными. Догеро также упоминает про паломников, и пишет о важности поста амир-аль-хаджа (предводителя каравана паломников), получение которого считалось среди беев наиболее легким путем к обогащению, ведь именно он становился наследником любого умершего во время паломничества, а потому, пишет Догеро, «случаи убийств и отравлений во время паломничества часто имели место»
.
Как уже было показано выше, французы подчеркивали, что многие стороны жизни мусульман регламентируются нормами их религии - «законом Магомета»: запрет на вино, традиции брака, кровная месть, предписания соблюдать чистоту и т. д. Вийер дю Терраж также отмечает, что местные жители были поражены, когда увидели французов в зеленой одежде, ведь «этот цвет предназначен у них для потомков Магомета»
.
