Она глубоко вздохнула.
– У него трясутся руки.
– У Маки?
– Да, не постоянно, время от времени. Я не видела его уже почти месяц, но в последний раз он был никакой. Больной, весь трясущийся… Я уже давно не живу с копом… и все же сомневаюсь, что он способен стрелять в таком состоянии. Думаю… боже сохрани и помилуй… думаю, он научил Уиллоу и стреляла она.
Янгер опустила глаза.
– Хочется верить, что дочь убивала не по доброй воле, но я знаю, что это не так. Он воспользовался ее любовью, ее обожанием. Заставил думать, что она совершает героический поступок. Что так поступить правильно, ведь это то, что нужно и важно для папы. Уиллоу еще ребенок и не может нести за себя ответственность.
«Так-то оно так, но сейчас не об этом речь», – подумала Ева.
– У них есть любимый ресторан или пиццерия? Место, куда они часто заходят?
– Не знаю.
– Вы говорили, она участвовала в соревнованиях, завоевывала призы. Не знаете, куда они ходили отмечать победы?
– Не знаю. Меня она не звала, не хотела разделить со мной… Подождите-ка! Кафе «Дивайн».
– Мороженое, – вставила свое слово Пибоди. – У них еще замороженные десерты есть и йогурт.
– Да, Уиллоу любила это место. Ей нравилось у них сливочное мороженое с карамелью. Цены там, правда, кусаются, и ждать свободного столика, бывало, чуть не по часу приходилось. Мы с Маком водили ее в это кафе, когда она была еще совсем маленькой, и… думаю, они продолжали туда ходить – праздновали важные события.
– Пибоди, отправь патрульного Кармайкла и офицера Шелби в «Дивайн» с фотографиями и рисунками.
– Да, босс! – Пибоди покинула комнату для допросов.
– Вам что-нибудь еще казалось странным? Может, у них были особые ритуалы, они делали что-то необычное?
– На полигоны ездили… в Бруклине, не знаю, как называется. И еще одно место есть в Нью-Джерси. Там и в закрытом помещении стрелять можно, и на открытом воздухе.
Ева покачала головой:
– Может, какое-то неспециализированное место?
– Он возил ее на Запад. В Монтану. Они ездили на Запад без моего ведома. А я и спрашивать перестала – они бы все равно соврали. А Уиллоу бы нарочно так ответила, чтобы я поняла, что она врет. У вас есть дети, лейтенант?
– Нет.
– Тогда вы не сможете понять, каково это, чувствовать себя плохой матерью. – Янгер сокрушенно отвела взгляд. – Я не знаю, как ее теперь спасти.
– Мисс Янгер, мы сделаем все, чтобы найти ее и доставить сюда в целости и сохранности. Постараемся остановить вашу дочь, пока она не причинила еще больше вреда. То, что вы рассказали нам, очень поможет. Вас воссоединят с семьей и всех вместе поместят в безопасное место до тех пор, пока мы не найдем Уиллоу.
– Когда вы ее задержите, я смогу увидеть, поговорить с ней?
– Да.
«Только, скорее всего, она с вами разговаривать не захочет», – подумала на это Ева.
11
У Евы совсем не было времени выслушивать истерики. Уже через десять секунд после того, как она пришла допрашивать Элис Эллисон, крепко пожалела, что не доверила это Дженкинсону с Рейнеке.
– За что он хочет меня убить?! – пронзительный вопль Эллисон сверлом врезался в мозг Евы. – Я ничего дурного не сделала! Никого не обидела! И вдруг меня хотят убить!
– Мисс Эллисон…
– Ни с того ни с сего ко мне в дом врывается полиция! Я даже ужин доесть не успела! Люди подумают, меня арестовали! Я ни в чем не виновата! А меня в любую секунду могли убить!
Эллисон со стенаниями металась по комнате. Поначалу размахивала руками, потом вдруг резко остановилась и обхватила ими свое тощее тело, словно пытаясь не дать ему окончательно рассыпаться. Глаза, обведенные яркой синей подводкой, казалось, готовы были выпрыгнуть из орбит. Густо накрашенные блестящей красной помадой губы дрожали.
– Присядьте и успокойтесь.
– Что?! Посмотрела бы я, как вы спокойно сидели, если бы ваша жизнь была в опасности!
– Дамочка, я коп и рискую жизнью каждый божий день! Тем не менее я могу просто сесть и успокоиться. И вас научу. Вот, смотрите.
Ева демонстративно опустилась за стол.
– Так вам и платят за риск! А меня пытаются убить!
– В данный момент – нет. Так что сядьте, черт возьми! А ну, села! – рявкнула Ева.
– Вы не имеете права со мной так разговаривать. – Глаза Элис наполнились слезами – два океана меж блестящих берегов. – Я гражданка США!
– Вы сейчас отнимаете у нас время, которое мы могли бы потратить на расследование серии жестоких убийств. Успокойтесь, сядьте или убирайтесь отсюда!
– Никуда я не пойду. Вы обязаны меня защитить. Я… я в суд подам!
– Чтобы подать в суд, надо быть живой. – Ева встала, подошла и распахнула дверь. – Или сядьте, или убирайтесь. Немедленно!
Эллисон села и разразилась бурными рыданиями.
– Злая вы! Очень злая!
– И могу еще больше разозлиться, если будете отнимать у меня время истерикой. Возьмите себя в руки! Вы живы-здоровы, находитесь под нашей защитой. Мы собираемся и впредь сохранить вас живой и здоровой. Хотите этого? Тогда соберитесь и ответьте на несколько вопросов.
– Я ничего не знаю.
– Вы знали Сюзанн Маки.
– Я ее не обижала! – Эллисон подняла заплаканное лицо. – Я могла ее уволить, но не сделала этого! Очередным выговором ограничилась.
– За что?
– За опоздания, за то, что она забывала проверять наличие товара в зале и слишком долго беседовала с покупателями. Я не виновата, что она попала под машину!
– Когда вы сделали ей выговор?
– Какой из них? – Эллисон зашмыгала носом, заморгала, и крупные капли посыпались с ее блестящих ресниц. – Мне приходилось каждый месяц проводить с ней беседу о том, как нестабильны ее показатели. Она вечно опаздывала утром, поздно возвращалась с обеда и могла минут десять кряду говорить с одним покупателем.
– Почему вы ее не уволили?
Эллисон вздохнула.
– Потому что она умела продавать. Многие покупатели возвращались именно к ней. Она была приятной. Невозможно было ее не любить. Она разбиралась в моде, имела художественный вкус. Всегда хорошо выглядела и умела – когда не витала в облаках – каждому клиенту подобрать тот наряд или аксессуар, который подходил именно ему. Она мне нравилась. Мы все пошли на ее похороны. Я так плакала!
«Даже не сомневаюсь», – подумала Ева.
– В тот день, когда она в обеденный перерыв пошла к врачу, вы предупреждали ее, чтоб не опаздывала?
Блестящие красные губы задрожали.
