Будет ли Келли присутствовать?
Рейган спросила Лайзу, вернется ли та на ферму после фотосессии. В конце концов, срок у нее всего тридцать пять недель. Но Лайза ответила, что ее клиентка «отчаянная перестраховщица» и беспокоится, что Лайза может родить преждевременно, как это произошло с первым ребенком. На второй раз ее держали в Нью-Йорке, пока не прошли все сроки и ее не пришлось стимулировать.
– По крайней мере, меня поселят в шикарном отеле. Где останавливаются президенты и который выдерживает попадание бомбы. Нам бы не хотелось, чтобы третьего ребенка разбомбили.
Зевнув, она плюхнулась рядом с Рейган и неожиданно уронила голову ей на плечо. Они сидели молча. Прислонясь к подруге, Лайза отдыхала, и ее дыхание становилось ровным. Рейган старалась сидеть как можно более спокойно, хотя не могла требовать того же от сына Келли, который брыкался вовсю. Потом напряжение превратилось в боль. Она уже скучала по Лайзе, а ведь та даже еще не уехала.
Рейган просыпается и видит Лайзу. Та ее тормошит и требует, чтобы Рейган проснулась.
– Я беспокоюсь о Джейн, – сонно бормочет Рейган.
Лайза не отвечает. Выражение лица у нее озабоченное.
– Что-то случилось? – спрашивает Рейган и садится. – Ты что-нибудь узнала об Амалии?
Лайза начинает расхаживать по комнате.
– Эвелин Арройо. Она есть в платежной ведомости «Золотых дубов».
Рейган вспоминает, что Джейн говорила ей о двоюродной сестре.
– Этого не может быть. Она не годится в хосты. Не подходит по возрасту. Она старая, как чья-нибудь бабушка.
– Она скаут, а не хоста.
Рейган тупо смотрит на Лайзу.
– Скауты находят девушек. Они как охотники за головами. У «Золотых дубов» их целая куча на жалованье. Есть скауты для Филиппин, Восточной Европы, Южной Азии, Карибских островов…
Рейган лихорадочно соображает. Сегундина родом с Филиппин. Сегундина жила в общежитии в Квинсе. Сегундина работала на двоюродную сестру Джейн.
– Мы не можем рассказать об этом Джейн, пока она не придет в себя. А то бедняжка совершит какое-нибудь очередное безумие и приезд Амалии снова сорвется… Разве только ты думаешь, что Джейн права? Что Эвелин скрывает от нее Амалию?
Рейган охватывает страх. И чувство вины. Вот уже несколько недель она отбрасывает прочь все тревоги Джейн, связанные с ее двоюродной сестрой.
– Я бы ничего не стала отметать с ходу. Я знала, что это место гнилое, но, честно говоря, понятия не имела, насколько плохо тут обстоят дела… – произносит Лайза срывающимся голосом, садится рядом и делает глубокий вдох.
– В чем дело? – спрашивает Рейган. – Лайза, ты начинаешь меня пугать.
– Келли…
Рука Рейган движется к животу. Малыш. Сын Келли.
– Она не мать твоего ребенка. Никто из тех, с кем я разговаривала, не знает, кто твоя настоящая клиентка.
– Я не понимаю…
Голова Рейган кружится, потому что она знает Келли. Они поняли друг друга с первого взгляда.
– Вот и я тоже.
Мэй
– Ты не принесешь солнцезащитные очки? – хриплым голосом просит Мэй.
Голова у нее раскалывается. Кэти выходит на балкон в огромной футболке и в шлепанцах. Она протягивает Мэй очки и плюхается на стул напротив нее.
– Господи, сколько же мы вчера выпили?
Мэй качает головой, делая глоток из непомерно дорогой огромной бутылки воды «Эвиан», которую в предрассветный час взяла из холодильника отеля. Она берет соломинку от коктейля и указывает ею на горизонт.
– Думаю, на этом все, – заявляет Мэй, глядя на далекую полоску белого песка и синего океана, и качает головой. – Не могу поверить, что когда-то дружила с этими женщинами.
– Они славные… – дружелюбно произносит Кэти, вытряхивает две таблетки из стоящего на столе пузырька с аспирином и глотает, не запивая водой.
– В колледже они достигли своего пика.
– Но в колледже мы тоже не теряли времени даром. Ты даже больше, чем я, – хихикает Кэти, захлебываясь водой. – Слышишь, ты, девчонка с плаката «Каппа-каппа-гамма»!
– Ладно, ладно…
Одна из прежних членов сестринства, в котором состояла Мэй, раскопала где-то и привезла в Майами брошюру шестнадцатилетней давности, опубликованную их обществом, на обложке которой была изображена Мэй Ю в возрасте двадцати лет. Мэй воротит от этой фотографии. Но ее мать разослала ламинированные копии всем своим подругам, вставила один из экземпляров в рамку и повесила у себя в передней. Мэй была последней надеждой матери на ту жизнь, которую, как ей казалось, она должна была прожить сама.
– А помнишь мелирование! – снова улыбается Кэти. – Ты выглядела светлей меня!
– А как еще вписаться в это сборище кукол Барби? – возражает Мэй, но тоже начинает смеяться.
Ее смех переходит в приступ кашля, и она хрипит, сожалея о том, что столько выкурила вчера. Мэй не предавалась этой дурной привычке с тех пор, как ей исполнилось двадцать, и сегодня ее легкие словно налиты свинцом. Кроме того, она уже десять лет не пила текилу и никогда не имела обыкновения – даже в свои двадцать – тереться в убогих танцевальных клубах до двух часов ночи о голые торсы парней с золотыми цепочками на шее.
– Нет уж, скажу честно. Никто из них больше не работает. Они оставляют детей с нянями на весь день и – ну, я не знаю – якобы занимаются спортом, – ворчит Мэй.
– Я тоже оставляю своего ребенка на весь день… – улыбается Кэти.
– Да, но ты работаешь. Я никогда не смогла бы сидеть дома, даже с детьми. А ты? Ты можешь вот так, запросто, отказаться от своей независимости? Полагаться на мужа буквально во всех вопросах – я имею в виду не только деньги, но и все, что наполняет твою жизнь?
Кэти пребывает в задумчивости. Ее мать была домохозяйкой, как и мать Мэй, но казалась довольной своим выбором. Во время обучения в колледже Мэй провела все дни благодарения, кроме одного, с семьей Шоу в их втором доме в Вермонте. Именно там она научилась кататься на лыжах. Это было после раннего снегопада. Тогда она была на втором курсе. Мэй всегда удивляло то, как мистер и миссис Шоу держались за руки, когда все после ужина смотрели фильмы, но она уже тогда знала, что брак – это дерьмо. Что родителям Кэти просто повезло. Не каждая пара дополняет друг друга.
– Думаю, если бы я не основала «Эксид», не занималась делом, в которое верю, то была бы счастлива, оставаясь дома с Розой, – говорит Кэти в конце концов. – И конечно, если бы мне не нужно было работать ради денег.
– Нет, я так не могу, – решительно заявляет Мэй. – Я люблю Итана, но никогда не поставила бы себя в такое положение. Моя мать бросила бы отца много лет назад, если бы могла обеспечивать себя сама.
