— Все кончено! Это конец! — вслух произнесла Ровена, и все вокруг вдруг показалось ей мрачным и безнадежным.
Следующие несколько дней Ровена старалась загружать себя работой по дому, надеясь таким образом стереть маркиза из своей памяти. Но вот по ночам… по ночам просто невозможно было не вспоминать о разбуженных объятиями маркиза чувствах и не мечтать о том, чтобы снова почувствовать прикосновение его губ.
Как и подозревала Ровена, семье доктора нелегко было снова привыкнуть к простой, обыденной жизни, которую вели они все до появления в доме маркиза.
— Как надоела эта противная овсянка, — капризно сказала Гермиона за завтраком.
— Это все, что мы можем себе позволить, — отрезала Ровена. — И чем скорее ты это поймешь, тем лучше.
Гермиона скорчила недовольную гримаску.
— Вот если бы с маркизом снова произошел несчастный случай… или папе попался другой богатый пациент.
— Тебя волнует только еда, — упрекнул сестру Марк. — А мне вот никогда больше не придется ездить на чистокровных лошадях.
— Прекратите ныть — вы оба, — приказала Ровена. — Кстати, Марк, если я снова услышу от викария, что ты не готовишь уроки, мне придется поговорить с отцом. Ты знаешь, как он расстроится, узнав, что ты бездельничаешь.
Это была единственная угроза, с помощью которой можно было держать в узде младших сестер и братишку.
Все дети очень любили отца. А доктор никогда не кричал и не ругался, если они вели себя плохо. Вместо этого он очень огорчался, и это было для всех худшим наказанием.
Марк пробормотал что-то, выходя из столовой, а Гермиона заставила себя доесть рисовый пудинг и только тогда сказала:
— Марк прав! Без маркиза все здесь кажется ужасным. Уверена, что и ты скучаешь по нему, хотя ни за что не признаешься в этом. Но вид у тебя очень несчастный.
— Ничего подобного, — воскликнула Ровена. — Если ты не поторопишься, Гермиона, то опоздаешь на занятия к мисс Грэм. Ты знаешь не хуже меня, Гермиона, что, хотя она берет с нас лишь небольшую плату, деньги эти даются нелегко.
— Я хочу брать уроки рисования, — заявила вдруг Гермиона. — Мисс Грэм не может даже провести прямую линию, не говоря уже о том, чтобы учить меня. — Ровена ничего не ответила, и девочка продолжала: — Я, конечно, не жду от тебя сочувствия. Ты ведь завидуешь после того, как маркиз подарил мне такой замечательный подарок, а ты не получила ничего.
— Поторопись, Гермиона, — прервала ее Ровена, — а то ты действительно опоздаешь.
Ровена старалась говорить спокойно и равнодушно, но, наверное, чувства ее невольно отразились на лице, потому что Гермиона вдруг обняла старшую сестру и уткнулась ей в плечо.
— Прости, Ровена, — сквозь слезы прошептала она. — Я люблю тебя, и это просто ужасно со стороны маркиза — не сделать тебе подарок. Я буду копить деньги, пока не куплю тебе что-нибудь, чтобы загладить эту обиду.
— Спасибо, дорогая, — выдавила из себя Ровена.
Вскоре Гермиона ушла.
Ровена чувствовала себя виноватой, вспоминая о спрятанном в ящике комода медальоне, но она не могла ни смотреть на него, ни говорить о нем.
Девушка хотела сначала вернуть медальон маркизу, но потом подумала, что это будет недостойным поступком с ее стороны.
Они часто смеялись всей семьей над теми, кто, расторгнув помолвку, посылал обратно письма и подарки.
— Томас Ситон истратил целое состояние, ухаживая за Бетти, — сказала как-то Гермиона по поводу одной из таких расторгнутых помолвок. — Но почти все пошло на шоколад. Ведь Бетти не сможет вернуть его, не правда ли?
«Когда-нибудь я, возможно, продам медальон, — подумала Ровена. — И куплю что-нибудь Гермионе или Марку».
Но она не могла даже заставить себя достать коробочку и взглянуть на драгоценное сердечко. Слишком много с ним было связано болезненных воспоминаний.
И вот сейчас он находится в их доме и, возможно, ждет возвращения Ровены.
Ровена шла по дорожке, все замедляя и замедляя шаг, и пыталась решить, как ей вести себя с маркизом.
Дом был таким маленьким, что ей не удастся проскользнуть незаметно. К тому же не стоит вызывать у домашних подозрения. Если она станет избегать маркиза, они решат, что Ровена поссорилась с ним.
Она знала: если все поймут, что что-то неладно, отец и пронырливая Гермиона забросают ее вопросами.
А она ничего не сможет им ответить. Ведь не может же она рассказать о том, что произошло между ними на самом деле.
«Буду вести себя как ни в чем не бывало, — сказала себе Ровена. — Не стоит доставлять ему удовольствие думать, что он заставил меня прятаться и вообще сделал несчастной».
Ровена тут же подумала, что для описания ее состояния скорее подошли бы слова «отчаяние» и «безнадежность». Ведь маркиз разрушил все ее идеалы, лишил ее надежды на счастье.
«Теперь я буду сравнивать с маркизом каждого мужчину, который появится в моей жизни», — подумала Ровена. Она была уверена также, что ни одному мужчине не удастся больше вызвать в ней тех чувств, которые разбудил поцелуй маркиза.
Такое случается только раз в жизни — она не сомневалась в этом.
Мать Ровены сказала однажды:
«Когда в твою жизнь войдет мужчина, дорогая, когда ты влюбишься, как я влюбилась в твоего отца, ты сразу почувствуешь, что это — твоя судьба, и ничто не в силах изменить ее, — на этом месте миссис Уинсфорд вздохнула. — Мы с твоим отцом были предназначены друг для друга, и когда мы встретились, я сразу поняла — нам начертано на звездах любить друг друга до самой смерти».
«Я испытываю то же к маркизу Свейну, — говорила себе Ровена. — Но ведь он не может ответить мне тем же, а значит, я не стану частью его судьбы».
Ровена дошла до фаэтона, и кучер поднял шляпу, приветствуя ее. Девушка узнала Сэма, которого ей часто приходилось видеть в их доме во время болезни маркиза.
— Добрый день, Сэм, — сказала Ровена. — Какие красивые лошади!
— Его светлость очень гордится ими, мисс, — сказал Сэм. — И сегодня они принесли нас сюда как никогда быстро. Милорд правил сам.
В голосе кучера звучала гордость за хозяина. Улыбнувшись Сэму, Ровена стала подниматься по лестнице.
Она сразу увидела в прихожей на стуле модную шляпу маркиза и остановилась на несколько секунд, гадая про себя, где может быть он сам.
Затем она услышала голоса из кабинета доктора и тут же испытала облегчение при мысли, что отец дома.
Ровена собиралась уже подняться наверх, чтобы снять шляпку, когда дверь кабинета распахнулась и доктор произнес:
— Мне показалось, что я слышу твой голос, Ровена. А у нас гость!
— Какой сюрприз! — саркастически воскликнула Ровена.
