Что я могла ответить? Только молча отправиться в ванную. Причём в его ванную – она была гораздо ближе, чем моя.
* * *
– Хватит дуться! – весело воскликнул Джер уже раз пятый за последние полчаса.
Я опять промолчала и даже глаз не открыла, продолжая сидеть, подставляя лицо, шею и всё, что ниже, самому полезному с точки зрения загара утреннему солнышку. Общаться с дикарём не собиралась, твёрдо решив – говорить буду только по делу и в строгом соответствии с этикетом!
– У тебя щёчки круглые, словно ты сразу два яблока разжевать пытаешься, – продолжил провоцировать принц. Его слова сопровождались мерным бряцаньем, на которое я внимания тоже уже не обращала.
Едва ступив на тренировочную площадку, Джервальт тут же услал на её противоположный конец пятёрку своих друзей, усадил меня на бревно, предварительно отобрав мантию, и принялся терзать какую-то крестообразную штуковину, увешанную с двух сторон стальными дисками.
Смотреть на это бессмысленное занятие желания не было. А если учесть, что для пыток железяки дикарь разделся по пояс…
В общем, глаза я закрыла не просто так. Только вот избавиться от видения перекатывающихся под загорелой кожей мышц всё равно не получалось. И даже злость не помогала. Да и утихла она давно.
Ведь если смотреть объективно, я пыталась смухлевать, обойти добровольно данное обещание. А Джер, хоть и напугал меня несколько раз, но помог добыть опасное письмо и даже не заставил шастать в неприличном платье по дворцу. Ну, то есть заставил, но велел прикрыть безобразие мантией. И даже свите своей таращиться на меня не позволил, заявив, что делиться вдохновением не собирается.
Словом, я уже почти решила простить его высочеству уничтоженную сорочку, но это нисколько не мешало мне обиженно сопеть и игнорировать все его попытки завязать беседу.
Нельзя так вот сразу прощать обиду! Нужно дать обидчику возможность понять, прочувствовать, осознать, раскаяться… Да и зачем нам общаться? Лично мне и так хорошо!
Утреннее солнышко ласково грело веки, лёгкий ветерок слегка шевелил выбившиеся из причёски прядки, где-то неподалёку чирикали птички, и даже равномерное бряцанье железа вносило некоторую изюминку в окружающую меня гармонию.
В какой-то момент я почти забыла о причинах своего пребывания в закрытом дворике и так расслабилась, что, услышав «Надень мантию!», не сразу сообразила, что это приказ. Более того, приказ, имеющий веские основания. А когда поняла, было уже поздно.
– Доброе утро, ваше высочество! – проскрежетал слева знакомый голос.
Я вздрогнула, так резко вырванная из умиротворённого настроения, что чуть не слетела с бревна, приспособленного под лавку.
– Доброе утро, леди! – отозвался Джервальт.
И я, похолодев, повернулась.
– Доброе утро! – прошелестели две из трёх подкравшихся со спины дам. Баронесса Риглтон и виконтесса Майтен – ближайшие подруги тётки Иофании.
Сама Кровососка возвышалась между ними и очень, очень ласково смотрела на меня:
– С-с-сандра, какая неожиданная встреча! – радостно воскликнула она.
– Доброе утро! – выдавила я, жалко улыбнувшись.
– Мм-м… – Родственница скользнула нарочито-пристальным взглядом по моей груди, и её улыбка стала ещё более зловещей. – Доброе-доброе, – повторила она таким тоном, что кровь в венах похолодела.
И уже Джервальту, с вежливым реверансом:
– Ваше высочество, позвольте украсть вашего личного почётного секретаря на пару минут?
Всё. Это конец. Иофания сейчас заплюёт ядом, а потом сожрёт и косточек не оставит!
– Кого на пару минут? Леди Алессандру? – переспросил Джер с таким видом, будто тут целая толпа девиц и он действительно не сразу сообразил, о ком речь. – Нет!
Кровососка встрепенулась, вытянула тощую шею и, кажется, не поняла.
– Не позволю, – милостиво пояснил наследник, озаряя мир новой широченной улыбкой.
Теперь до тётки дошло, и показное благодушие с морщинистого лица сдуло. Иофания уставилась возмущённо – ведь принц, по сути, нарушил этикет и вообще повёл себя хамски. То есть как обычно, но Кровососка-то к принцевым повадкам не привыкла, в отличие от меня.
– Ваше высочество, боюсь, вы не понима… – собравшись с силами, начала она.
Джервальт перебил:
– Не бойтесь, леди. Я как раз понимаю, зато вы не очень. Леди Алессандра на службе, и она мне сейчас нужна.
Зачем полуголому детине может понадобиться девица в неприличном платье, ситуация умалчивала, однако смущённо покраснеть это не помешало.
– Ваше высочество, дело в том, что леди Алесса…
– Леди на службе, – повторил Джер уже строго. – Хотите пообщаться, приходите, когда у неё будет свободное время или выходной.
– И когда же настанет этот чудный момент? – змеёй прошипела тётка.
А я встрепенулась – меня тема тоже интересовала!
Джер нахмурился, пытаясь то ли сообразить, то ли вспомнить моё расписание. В итоге сказал:
– Не скоро. Думаю, через год-два.
Я аж подпрыгнула от возмущения, Иофания с подружками – тоже. И хотя его высочество точно шутил, а ещё защищал меня от Кровососки, захотелось одёрнуть, напомнив: я секретарь, а не раба!
Но я, конечно, смолчала. А через пару секунд взяла себя в руки и, невзирая на холодящий страх перед родственницей, изобразила беззаботную улыбку. Осторожно соскользнув с бревна, присела перед Джервальтом в реверансе и сказала:
– Ваше высочество, мы с тётушкой отойдём всего на минуточку. Буквально два слова…
Дикарь посмотрел удивлённо – мол, Алька, ты серьёзно? И тут же поморщился, явно разочарованный тем, что не оценила его попытку оградить меня от светской хищницы.
Но я действительно не могла воспользоваться щедростью Джервальта – зная тётку, бегать от неё бесполезно, только разозлится сильнее. Гораздо разумнее поговорить и покаяться сразу. Особенно с учётом того, что сейчас она зла на принца, а значит, есть вероятность, что будет добрее ко мне.
Поджав губы, я бросила беспомощный взгляд на лежавшую в отдалении мантию и отправилась как была, то есть в платье. Оставив баронессу с виконтессой на том же месте, мы с Иофанией чинно удалились шагов на двадцать, а потом я услышала злобное:
– Ты что творишь?!
Увы, надежды не оправдались, злость на Джера отношение ко мне не смягчила. В шипении Кровососки было столько чувства, столько экспрессии, что я невольно начала выстраивать силовой блок и на всякий случай отодвинулась от её украшенной магическим камнем клюки.
– Ты что творишь, я спрашиваю? – продолжила тётка. – Что за развратный вид? Что ты себе позволяешь?!
Я почувствовала, как запылали уши, как тот же пожар охватил щёки и плавно перетёк на шею.
