Идем дальше.
Если Тень, как некая подреальность (или загробный мир, или мир мертвых, или царство Айда) и ее необычные обитатели существуют, то что случится, если в один прекрасный момент они вдруг окажутся в мире живых? Будут ли они хотеть кушать? Останутся ли у них прежние потребности и не появятся ли потребности новые? Отличные от того, что им требовалось в родном и насквозь знакомом мире?
Как там дядечка Дарвин говорил? Развитие вида – это результат естественного отбора?
А Тварей можно назвать отдельным видом? И можно ли как-то классифицировать? Ведь на отдельные подвиды мы их все-таки делим? Различаем фанр и тикс, кахгаров и хартаров, рирз и медянников? Значит, в чем-то – да, разделить их на классы можно. Но тогда чем они отличаются от других видов? Чем они хуже, чем те же медведи, волки, лисы и зайцы? Если законы мироздания едины для всех живых существ? Если и в Тени есть сильные и слабые, более сильный поедает более слабого, а более слабый из-за этого просто вынужден становиться более умным и изворотливым или же более быстрым и ловким? Чем они хуже нас, а? Только тем, что едят иначе?! Или тем, что, оказавшись в совершенно новых условиях, начали постепенно к ним приспосабливаться и учиться выживать?
Так всякая тварюга хочет жить. И всякая зверушка стремится воссоздать вокруг себя привычные условия. К примеру, в Тени нет солнца – и нежить боится этого нового для себя явления. Особенно когда выяснилось, что оно губительно действует на непривычную к его лучам шкуру. Или: в нашем мире все Тени рано или поздно обретают материальность. На время или навсегда – не суть важно. Потому что, быть может, это лишь протяженный по времени процесс, который проходит несколько стадий развития. Скажем, от состояния самой что ни на есть Тени – через несколько промежуточных этапов – к состоянию почти живого существа с несколько измененными потребностями, которые еще не дотягиваются до потребностей истинно живых, но уже здорово отличаются от потребностей прежних. Тех, о которых мы вообще ничего не знаем.
Такое возможно? И возможно ли, чтобы бывшие Тени из иного мира заняли промежуточное положение между живыми и мертвыми? Заполнили собой оставшуюся невостребованной нишу, которая отделяет этот мир от того?
Еще один момент в пользу данной гипотезы: мои сегодняшние приключения. То, что эмоции нахально изъяли, мне не приснилось. Хуже от этого, естественно, не стало, но неприятный осадок имеется. Больше потому, что сделано это было без спроса и без моего непосредственного участия. А вот результат налицо. И он не вызывает сомнений.
Хорошо. Но вы можете спросить: а почему же тогда нежить так упорно убивает, если ей достаточно чувств и эмоций?
Ответ: пока не знаю. Но могу предположить, что наши эмоции служат для них своего рода приманкой, на запах которой они, оголодавшие и уставшие от ежедневных стрессов, летят со всех ног, не разбирая дороги. А что происходит с нами, когда мы видим эти создания? Правильно – пугаемся еще больше и вопим, что нас сейчас сожрут. А твари, может, сильные эмпаты. Может, наш ментальный посыл и бурное воображение воспринимают, как прямое руководство к действию? Видят, чего мы от них ждем, вот и жрут, потому что искренне полагают, что так надо. Им же никто не объяснял, как добывать эмоции у живых? Они знали только то, как надо поглощать их у мертвых. А разницу, может, не улавливают вовсе. Или не понимают, что к живому порой достаточно просто прикоснуться.
А может быть и другой вариант. Скажем, если Тварь невелика по размерам, то и пищи ей много не нужно. Поэтому, скажем, фанры не такие агрессивные, как увесистые кахгары. А крупным Тварям, чтобы насытиться, эмоций надо много. И людей с подходящими эмоциями тоже надо много. Может, им только негатив один нужен для сытости, а наш позитив для них сродни смертельной отраве? Кто ж их спрашивал? И кто проверял?
Я вдруг с интересом уставилась на сонно потягивающегося малыша, а потом перевела еще более заинтересованный взгляд на его сонную мамашу. Интересно, что будет, если я сниму амулет, подойду ближе и ни капли при этом не испугаюсь? Если не занервничаю, не начну думать о том, что меня должны непременно сожрать, и не примусь дразнить их своим бурным негативом? Ведь по какой-то причине вокруг Невирона много Тварей. Рядом с деревеньками по типу Горечей они тоже появляются с завидным постоянством, а вот Кречет с ними особых проблем не знал. Да и в каждом народе есть интересная мысль о том, что безмятежному духу даже смерть не страшна.
Мне в моем нынешнем состоянии сделать это сейчас – раз плюнуть. Ничего не чувствую. Ничего не боюсь. Ничему не удивляюсь.
Решительно сняв с себя амулет некроманта, я отодвинула его подальше и подошла к сонному кахгару, по-прежнему прижимая к груди сладко посапывающего детеныша.
Ну подошла. Постояла. Деликатно кашлянула, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Снова подождала. Наконец, наступила кончиком сапога мамаше на лапу и выжидательно посмотрела.
– Доброе утро, – круглый красный глаз пронзил меня внимательным взглядом до самого дна. – Как спалось? Ничего не снилось?
Наверное, я сошла с ума – дразнить кахгара в его логове. Оставаться там без защиты. Откровенно нарываться. И при этом не испытывать ровным счетом никакого беспокойства.
Самка заворчала и клацнула зубами, явно недовольная побудкой. Да и на меня глядела не слишком приветливо. Однако не набросилась, не цапнула. Хотя осмотрела с каким-то недобрым интересом, явно заметив, что со мной что-то не так.
Ну да, я точно сошла с ума. Стою, улыбаюсь, рассеянно поглаживаю мурлыкающего котенка и думаю о том, что ему, наверное, через пару часов опять покушать надо будет. Да и второй скоро проснется. Тоже есть попросит. Хватит ли у нее «молока»? Может, мне придется кормить малыша снова? А то и за вторым присмотреть, потому что, как оказалось, они довольно милы и совсем не так страшны, как говорили.
Какое-то время мы смотрели друг на друга. Я молчала, потихоньку теребя сытого детеныша. Тот блаженно сопел. Самец бессовестно дрых в дальнем углу, не видя, что я тут вытворяю. А самка определенно думала. Оценивала. И делала свои выводы. После чего спокойно отвернулась, положила голову на лапы и закрыла глаза.
Вернувшись в свой угол, я подобрала матово поблескивающий амулет и задумчиво покрутила его в руках, гадая, как же он должен работать, чтобы нежить не реагировала на носителя. Гасить заманчивые эманации? Испускать какие-то собственные, чтобы Твари, подчиненные, как и везде, законам большой стаи, узнавали вожака? Или от него исходили какие-то другие волны, заставляющие их выполнять чужие приказы?
Вернусь, обязательно поинтересуюсь у Лина. А еще попрошу его подумать над другим важным вопросом: а как именно самые первые Твари-Тени оказались на Во-Алларе? Вернее, с чьей помощью они сюда пришли? Причем не просто пришли, а так умело и ловко приспособились? Научившись рыть норы, чтобы прятаться от солнца? Добывать себе пищу из того, чего раньше в жизни не видели? Общаться друг с другом, как это делают старшие Твари? Быть разумными, как один мой знакомый «хохотун»? Как, наконец, они разделились на виды? И как вышло, что часть из них стала демонами, шейри, а часть так и осталась в полуразумном, зачаточном состоянии, в котором только и есть потребностей, что поесть, поспать и продолжить род?
