– Элиза!
А через секунду раздалось:
– О, дьявол меня раздери…
Человек в два шага подошёл ко мне, рывком поднял меня на ноги, развернул к себе, и внезапно я узнала в нём Джеймса.
– Так Эмили не соврала, и ты и в самом деле ходишь на каждое моё выступление? – ни к селу ни к городу выдала я. Голова всё ещё соображала плохо. Джеймс это тоже понял и посмотрел на меня оценивающе.
– Может, дать тебе пощёчину? Или вылить на тебя кувшин воды? – как бы рассуждая сам с собой, предложил он.
– Н-не надо кувшина… – пробормотала я. Сознание, до этого пребывавшее в каких-то далях, вдруг вернулось, и в этот момент я отчётливо поняла, что стою посреди собственной гримёрной, где лежит труп актрисы. Зубы пару раз клацнули, но голова наконец-то начала соображать. – Твою мать…
Джеймс ещё пару секунд рассматривал меня, словно не был уверен, не ударюсь ли я в истерику, но решил, что опасность миновала, и подошёл к телу Маргарет. Присел на корточки, что-то потрогал, а затем наклонился над трупом, изучая раны и нисколько не опасаясь испачкать белоснежную рубашку. С каждой секундой он мрачнел всё больше.
– Её убили совсем недавно, – поведал он. – Тело ещё не остыло. Это чёрная магия, проклятие смертельное. У неё не было шанса выжить.
– Почему она здесь? – растерянно спросила я таким тоном, словно передо мной был Шерлок Холмс собственной персоной. – Зачем её труп притащили именно в мою гримёрную?
Джеймс распрямился и внимательно осмотрелся. Потом косо взглянул на меня, не зная, стоит ли сообщать мне правду, но потом заговорил:
– Её сюда не притащили, а убили прямо здесь. Она вся в крови, но ни в коридоре, ни на пороге кровавых следов нет. А вот тут, у этой стены, её, наоборот, очень много. Нет, она умерла именно здесь.
– Здесь что-то искали, – чужим, будто не своим голосом поделилась я ещё одним открытием и слегка дрожащей рукой указала на вывернутые ящики. Только сейчас я обратила внимание, что и шкаф у противоположной стены, и сундук для одежды, в котором я никогда ничего не хранила, тоже были распахнуты. – Что убийце было здесь нужно?
– Не уверен, что здесь искал убийца… – пробормотал Джеймс, заглядывая в ящики. Затем он подошёл к шкафу, где висела часть моего нового гардероба. Вся одежда была на месте, но выглядела так, словно в ней рылись. – Я по-прежнему склонен думать, что Маргарет была осведомительницей Путешественников. Но если это так, то что она рассчитывала здесь найти? Почему её убили именно здесь?
Да уж, вряд ли мою гримёрную обыскивала именно Маргарет, – подумала я. Если она и в самом деле шпионила для Путешественников, им не было смысла добывать обо мне информацию, потому что Анабелл и так было известно обо мне почти всё. Но в таком случае, за каким чёртом Маргарет принесло сюда, аккурат перед выступлением?
– Откуда ты здесь взялся? – вдруг удивлённо спросила я, вспомнив ещё одну немаловажную деталь. – Как ты понял, что что-то случилось?
– Очень озабоченный Хогарт вышел на сцену и объявил, что спектакль переносится на полчаса. Потом я ощутил довольно сильный магический выброс, и мы отправились выяснять, что случилось. Уже подбегая сюда, я понял, что источник магии был в твоей гримёрной.
В этот момент одновременно произошло две вещи: в коридоре раздались новые торопливые шаги, а я удивлённо переспросила:
– Погоди, ты сказал «мы»?
На мгновение Джеймс прислушался, а затем переменился в лице и поспешил к дверям. Дверь гримёрной закрылась, оставляя меня наедине с телом. Я не сразу поняла, что происходит, но всё стало ясно, когда сразу за порогом раздались голоса:
– Тебе не стоит туда входить. Поверь, так будет лучше, – в настойчивом, увещевающем голосе я узнала Джеймса, которому ответил другой, резкий и прерывающийся:
– Отойди! Я должен её увидеть!
Раздалась какая-то возня, словно Джеймса решительно отодвинули с дороги, а потом дверь распахнулась, и на пороге показался смертельно бледный Майкл. Цветом лица он сейчас отлично гармонировал с такой же белой, как и у Джеймса, рубашкой. Стремительно сделав два шага, он резко, будто натолкнулся на невидимое препятствие, остановился в метре от своей погибшей возлюбленной, глядя на неё широко раскрытыми глазами, точно не веря до конца в то, что тут произошло. Какое-то время Майкл просто стоял на месте, словно толком не знал, что теперь делать. Потом опустился на колени рядом с трупом и осторожно коснулся рукой безжизненного лица. На его лице застыло потрясённое выражение человека, который не может ни осознать, ни принять случившееся, и видеть это вместо привычного выражения полной уверенности в себе на лице прекрасного принца было жутко. Я вжалась в стену, чувствуя себя совершенно лишним участником этой невероятно тяжёлой сцены. Джеймс шагнул в гримёрную и остановился на пороге.
– Мы должны действовать, – наконец негромко произнёс Джеймс. – Сюда могут зайти в любую минуту. Нельзя оставлять т… – он явно хотел сказать «труп», но спохватился и неловко закончил, – Маргарет здесь.
Майкл медленно кивнул, словно не сразу понял, чего от него хотят. Я была уверена, что способность действовать и принимать решения к нему вернётся нескоро – и всецело ему сочувствовала, потому что даже представить не могла, что маг сейчас испытывал, – но он сделал над собой усилие и глухим, безжизненным тоном приказал:
– Идите. Я всё сделаю.
Я бросила встревоженный взгляд на Джеймса, потому что вовсе не была уверена, что Майкла можно оставлять сейчас одного. Джеймс разделял моё мнение и осторожно произнёс:
– Ты уверен, что тебе не нужна помощь?
– Никаких сомнений, – отозвался тот так же безразлично и отстранённо, а затем вдруг посмотрел мне в лицо, и мне стало страшно от словно неживого взгляда этих тёмных глаз. – Я должен сделать это сам. Уходите.
Было в его тоне что-то такое, что напрочь отбило у нас с Джеймсом охоту возражать, и мы молча вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Майклу необходимо было дать время, чтобы вернуть себе самообладание, поверить в случившееся и… попрощаться, и мы не стали ему препятствовать. Джеймс крепко взял меня за руку и повёл вниз, на выход. По пути нам попался заламывающий руки Хогарт, пискнувший, что сегодняшнее представление отменяется, но мы едва взглянули в его сторону. Не обращая внимания ни на кого из аристократов, покидавших театр с лицами недоумёнными и недовольными, мы вышли на улицу, и Джеймс довёл меня до своей кареты. По пути с ним поздоровался кто-то из знакомых, на что он отвечал с неизменной равнодушной любезностью. Разумеется, знатные дамы глазели на меня вовсю, стараясь делать это не слишком заметно и яростно перешёптываясь между собой, но мы даже не взглянули в их сторону. У меня мелькнуло отдалённое сожаление, что в этом времени ещё не изобрели тёмных очков, поскольку выражение моего лица вряд ли было спокойным и невозмутимым, но тут же пропало. Джеймс уже привычным жестом помог мне сесть в экипаж, и мы тронулись.
