Но вот настал день отъезда, с утра меня накормили горячим куриным супом, напоили противным вяжущим отваром и закутали в кучу шалей, платков и юбок. Жан сел в седло, и ему меня подали, как кулек.
Ехали недолго, но, наверное, я задремала, а когда проснулась – увидела карету и уже через несколько минут сидела внутри на мягком диване.
А потом карету накрыла тень. Кони заржали, забились, и кучер закричал на них, карету тряхнуло, и впереди раздался уверенный мужской голос:
– Добрый день, Жан-Валер.
Я осторожно выглянула из окна кареты – на дороге стоял высокий и крепкий мужчина в кожаной одежде. Странный – мне показалось, что вокруг него колышется тонкое марево, как горячий воздух над асфальтом.
– И тебе доброго дня, Ролен; я думал, мы встретимся в столице, письмо тебе оставил.
– Да я тут мимо пролетал и узнал герб графа, вот и решил взглянуть.
Мужчина очень по-мальчишески улыбнулся и взъерошил коротко выстриженные пряди на затылке, странная у него прическа – на плечи спускаются длинные пряди светлых волос, едва ли не до пояса, а на макушке волосы темные и короткие, торчат гребнем – забавно.
Валер, продолжая говорить, подошел к карете и представил меня незнакомцу:
– Господин Ролленквист, позвольте вам представить леди Марину, мою невесту.
– Невесту? – похоже, незнакомец был изрядно удивлен, но тут же справился с собой и склонился к моей руке.
Ощущение теплых губ на моей коже было непривычно, но вполне терпимо.
– Простите, леди, кажется, я совсем отошел от жизни и еще не слышал о столь важном событии, – теплый взгляд незнакомца заставил меня смутиться, а мужчина уже развернулся к Валеру: – Поздравляю, друг!
Незнакомец хлопнул Жана-Валера по плечу, но виконт устоял и, смеясь, сказал:
– Об этом еще никто не знает, кроме отца. Мы направляемся в столицу, чтобы заказать свадебные наряды и приданое.
Валер очень оживился, смеялся и шутил, словно сбросил с себя груз, который давил его эти дни; я смотрела на него, едва ли не открыв рот.
– Что ж, друг, если ты не будешь возражать, я хотел бы поехать с вами в столицу и помочь, чем смогу, – неторопливо сказал мужчина, оглядывая наше сопровождение.
– Спасибо, Ролен! С радостью принимаю твое предложение, я беспокоюсь за здоровье леди Марины, четыре дня назад на нас напали.
Незнакомец усмехнулся, шагнул к лошадям и уточнил:
– Ты позволишь мне ехать с леди или уступишь своего коня?
Мне показалось, что в его голосе звучала подначка. Жан-Валер ответил в тон- добродушно и с юмором:
– Как пожелаешь. Своей невесте я доверяю, как и тебе.
Улыбнувшись еще шире, Ролен перехватил повод:
– Тогда развлекай леди сам, я несколько неудобно одет.
Мне его одежда показалась, напротив, очень удобной: кожаные штаны и куртка, мягкие, расшитые бусинами и чем-то еще, не стесняли движений и выглядели чистыми, но в данном случае я сама предпочла бы поговорить с Валером.
Виконт, так же усмехнувшись, кивнул и, отдав повод, забрался в карету; кучер прикрикнул на лошадей, и мы поехали. Некоторое время ехали молча, а потом Валер заговорил:
– Леди Марина, мой друг Ролленквист и есть тот самый дракон, о котором я вам говорил; думаю, вечером можно будет расспросить его о магических переходах.
Я лишь кивнула, собираясь с силами, а потом заговорила, сама не знаю, как решилась, но я спокойно, почти не заикаясь, рассказала Жану, как мы провели ночь:
– Скорее всего, вы очень устали и не помните, что произошло, но уверяю вас, мы только поцеловались – и все.
Жан помолчал, а потом, взяв мою руку в свои горячие ладони, сказал:
– Леди, я рад, что не переступил границ чести, но я все равно смиренно умоляю вас стать моей женой.
Мне вдруг стало жарко: вот так? Настоящая свадьба? Белое платье и гости? А как же мама и папа, наш двор, заросший тополями, и запахи машинного масла и бумаги от старых книг в доме? Словно ощутив мои колебания, Валер коснулся запястья обжигающим поцелуем:
– Не нужно бояться, леди, я не обижу вас ничем, а мой дом будет вашим домом, – еще раз коснувшись губами запястья, он вдруг жарко прошептал: – Мои сны уже принадлежат вам без остатка.
Тут я покраснела и забилась в угол кареты, нужно было подумать.
Глава 12
Виконт
Сделав вид, что задремал, я осторожно посматривал на леди Марину из-под ресниц, ее лицо меняло выражения и краски, иногда она потирала запястье, словно стирая что-то, а иногда вдруг пунцовела и начинала тяжело дышать.
Любуясь ею, я вдруг подумал, что она будет сопротивляться браку, надеясь вернуться в свой мир. Значит после разговора с Роленом и визита к магу мне нужно – да, не очень красиво, но я не видел иного выхода – мне нужно осторожно убедить леди, что наша поездка уже достаточная причина для спешного брака.
Вздохнув, леди повозилась и, кажется, задремала, что ж, тем лучше. Осторожно сев рядом с нею, я принялся поглаживать кончиками пальцев ее лицо, светлые, но все же темнее волос брови, нежную кожу щек, палец скользнул к губам, чуть бледным после болезни, но таким мягким… Не удержавшись, я прижался к ним и тут же схлопотал пощечину! Справедливо, кажется, кто-то здесь забылся.
Остановив карету, я предложил Ролену поменяться, дракон взглянул мне в лицо и молча спешился; день быстро клонился к закату, и чтобы добраться до столицы сегодня, стоило поспешить.
Марина
До столицы мы не доехали; после того, как виконт поцеловал меня, а я отвесила ему звонкую пощечину, в карету сел дракон. Мне было очень любопытно, но я старалась на него не глазеть. Помолчав, дракон вдруг сказал:
– Не волнуйтесь, леди, я не обижусь, если вы посмотрите на меня.
И я посмотрела. Красивый, большой, но весь такой… гладкий, как полированный камень. И красивый, и яркий, но все равно твердый.
Он тоже рассматривал меня, а потом сказал:
– Вижу, моему другу очень повезло.
Я лишь плечами пожала, может, и повезло, а может, и нет. Объяснять этому господину наш с Жаном договор я не собираюсь, да и вообще говорить не слишком хочется. Неожиданно захотелось спать, и я, борясь со сном, успела лишь увидеть, как потемнело за окном.
Проснулась в пещере, кажется. Мне тепло, но щеки пощипывает холод. Вдруг пучок длинных волос пощекотал нос, я чихнула и зашевелилась. Оказалось, что я, закутанная в медвежью полость, лежу в карете на потолке! Вздрогнув, ощупала руки и ноги – все на месте, только с длинного черного меха сыплются осколки, а за окном темень. Стараясь двигаться осторожно, путаясь в юбках, я выбралась из кареты на дорогу. Темно, лишь луна подсвечивает припорошенную снегом колею. Вокруг кареты обломки оружия, пятна крови, но тел нет; лошадей, впрочем, тоже, поводья обрублены. Поежившись, я плотнее закуталась в плащ и потопала по следу. В столицу, может, и не доберусь, а до жилья дойти нужно, ночь в карете может стать последней.
