Листочек, скрученный в трубочку, уже перебрался из муфты в кошель на поясе, и мне пришлось повозиться, чтобы достать его. Строчки расплывались перед глазами, и я торопливо смахнула рукой слезы и шмыгнула носом: почерк был мамин, четкие округлые буковки и дрожащие, убегающие вниз строчки:
«Доченька! Милая, где ты? Твое письмо упало прямо на бабушку, и мы не сразу смогли прочитать. Мы рады, что ты жива и здорова» – тут фиолетовые клеточки расплылись под крупной каплей, и дальше мама, совсем теряя голову, просила меня носить кепку от солнца и хорошо кушать.
Я сидела и дышала ртом, боясь пошевелиться; весточка из родного дома, щедро политая слезами, пропитанная запахом бабулиных пирогов и маминых учебников, пробила в моей обороне огромную дыру, через которую утекали твердость, смелость и решительность. Закричав, я сползла на пол, корчась от невыносимой боли, и тут же в распахнутую дверь вбежали Жан и Ролен:
– Жан, что с ней?
– Письмо из дома, – муж был растерян и испуган, а дракон только кивнул, и я провалилась в милосердную темноту.
Дракон
Утром Жан и Марина просто светились, как майское солнышко, и мне хотелось погреться возле них. А когда леди Марина намазала мне булочку джемом, на меня пахнуло запахом лета, и кровь огоньком побежала по жилам. Дернув плечами, прогнал это ощущение и уставился на огонь в камине, слушая, как Жан уговаривает жену поехать на прогулку.
В общем, ничего страшного в их желании не было, связь с подарком уже окрепла и требовала лишь пару вежливых прикосновений в день.
На прогулку я их отпустил, предварительно вручив защитный амулет: из дома графа я уходить не собирался, нужно было нарисовать дорожную карту и перенести на нее все пометки юного дракончика. С отцом можно связаться и по хрустальному шару, а особняк графа почти в центре столицы, так что молодым было где покататься в обширном торговом районе.
Но к обеду я забеспокоился: как ни хороши мои амулеты, но Жан пока очень неопытный маг и может не заметить опасность, но тут у двери застучали колеса кареты, в холле раздались голоса, и я вернулся к работе, потирая уставшие глаза.
А через десять минут меня накрыло волной боли! Отпрыгнув от стола, стараясь не опрокинуть краски, я бросился к двери; с другой стороны коридора бежал Жан с бледным и перекошенным лицом, подозреваю, что я выглядел так же. Боль рвалась из-за двери в хозяйском крыле; глянув на крупные капли пота на лице виконта, я рванул дверь – леди Марина корчилась на ковре, задыхаясь и закрывая рот руками.
– Жан, что с ней? – проблеск осознания мелькнул в его испуганных глазах:
– Письмо из дома…
Я понял, что времени нет совсем: маленький золотистый огонек тревожно мерцал, а скручивающие тело нервные судороги через пару минут могли убить и мать. С пальцев слетело заклинание мгновенного сна, и, перекатившись на бок, растрепанная и зареванная женщина обмякла. Жан тут же поднял жену с пола и сел в кресло, держа ее на руках:
– Ролен, что случилось?
– Истерика.
Жан удивился и не поверил:
– Ей было так больно, что я услышал крик из столовой.
– Это был не крик, ты услышал ее боль.
Виконт совсем спал с лица:
– Это опасно?
– Мы успели, – я отвечал кратко, одновременно пытаясь снять с тела Марины судороги, прочистить забитые дыхательные пути и задать сердцу спокойный ритм.
Через пару минут теплый огонек снова засиял ровно, а я без сил опустился в соседнее кресло, свесив выпачканные в краске руки между колен:
– Теперь можешь унести леди в кровать и приставить сиделку, ее нельзя оставлять одну!
Виконт виновато вздохнул и поерзал в кресле, не собираясь вставать:
– Ролен, а почему прибежал ты? Ведь ты не слышал.
– Слышал. Потому что она мой подарок, – хмуро ответил я, – а ты ее муж, поэтому услышал тоже.
И ту мне в голову пришла одна кошмарная мысль: если мы с такой силой и реалистичностью услышали душевную боль леди Марины, то что случится, если будет больно ее телу?
– Жан, отвернись, не смотри на леди и скажи мне, где ей больно, – говоря это, я осторожно выдвинул коготь и бережно провел кончиком по руке от запястья к локтю.
Жан вздрогнул и прошептал:
– Царапина, от запястья к локтю.
Я спешно залечил леди кожу и сел прямо на ковер:
– Ты понимаешь, что это значит?
У виконта потемнели глаза от беспокойства и недоумения:
– Не понимаю.
– Жан, эта девочка совершенное оружие против тебя и меня – если ей причинят боль, мы будем ощущать ее как свою и, что хуже, будем знать, что это ей больно.
Жан сглотнул и прижал жену к себе крепче:
– Ролен, но как такое может быть?
Мне оставалось только вновь пожать плечами:
– Очевидно, может. Я вижу тут два варианта: это либо влияние твоего нового статуса принца сильфов, либо укрепление связи с подарком, – тут мне пришлось остановиться и еще раз вспомнить все, что я читал о подарках. – Я думаю, мне стоит еще раз прочитать все, что я смогу найти о «подарках», не нравится мне такая зависимость от человеческой женщины.
– Она не человек, – буркнул Жан, – трон наделил ее всеми качествами принцессы сильфов, как и меня, просто у нее сил мало, пока не проведена коронация.
– И ты молчал!
– Сам не сразу понял, много всего и сразу, – Жан расстроено поджал губы и покрепче притиснул к себе жену, у меня пробежали по рукам мурашки, словно они затекли от слишком крепких объятий.
Пришлось поправить виконту хватку и подставить скамеечку под ноги – так он меньше боялся уронить супругу.
Мысли в голове крутились невеселые: инициация процесс долгий и сложный, а виконту пришлось пройти его быстро, да еще и с ограничениями, и возможно, леди и не получила никаких особенных возможностей, кроме здоровья и долголетия, но почему боль леди дотянулась только до нас?
Желая проверить свои подозрения, я помог Жану встать с кресла и отнести супругу в спальню, там хлопотала опрятная женщина средних лет, и по ее виду было ясно, что крики в соседней комнате ее ничуть не обеспокоили.
Оставив камеристке распоряжения, мы с Жаном прошли в библиотеку: хотелось выпить чего-нибудь крепкого и еще раз все обдумать.
Граф.
Утром меня ждали дела во дворце, но пока я выслушивал доклады секретарей, просматривал депеши и отдавал распоряжения, в сердце жило беспокойство за сына.
На аудиенцию к его величеству я отправился в той же задумчивости – наш король весьма тонкий политик и не преминет воспользоваться ситуацией: принц сильфов вырос в королевстве людей!
Наконец, закончив самые важные дела, я заглянул в архив: лорд-архивариус редко появлялся в своих владениях, но старательно выпрашивал у его величества деньги на закупку редких фолиантов и свитков.
