– Ах! – дочка втянула сосок, и низ живота отозвался болью, потом стало легче, и я с умилением посмотрела на нее – такая кроха, но пальчики длинные, с тонюсенькими ноготками, и реснички слиплись и торчат острыми черными стрелками. Тут полог замерцал: в каморку зашел распаленный боем Жан и уставился на эпическую картину: я кормлю младенца, а Ролен стоит у кровати с умиленным видом, забыв про все на свете.
– Марина! Вы живы! Слава светлым богам!
– Здравствуй, Жан, – я улыбнулась, разглядывая его с интересом. Ролен за три месяца изменился мало, а вот Жан стал крепче и как-то значительней.
– У нас все хорошо, познакомься, это наша дочь, я еще не придумала ей имя.
Жан шевельнул рукой, и серебристый полог растаял, он шагнул ближе, но я строго погрозила пальцем:
– Сначала вымыть руки! А пока только смотреть!
Он склонился над малышкой и удивленно захлопал глазами:
– Какая маленькая!
Я улыбнулась, меня саму пугала миниатюрность малышки, но я знала, что дети растут быстро.
– Она быстро вырастет, – успокоила я его. – Может быть, ты сам хочешь выбрать ей имя, чтобы оно было привычным для вашего мира?
– Не знаю, – в голосе Жана звучала растерянность, – я готовил имя для сына.
– Можно посмотреть родовые имена, – примирительно сказал дракон, – может быть, вернемся в дом твоего отца или к моей бабушке?
– Лучше к отцу, там больше охраны.
– Постойте! – воскликнула я, вы поймали ту блондинку, которая держала меня здесь?
– Да, она уже сидит в тюрьме Облачных чертогов, – ответил Жан.
– Тогда нужно наградить стражника, который принимал нашу дочь и перерезал ей пуповину.
– Простой стражник? – у Жана опять вылезли его аристократические замашки, и я дико рассердилась:
– Да, простой стражник! – мой голос сочился раздражением. – Между прочим, он спас и меня, и нашего ребенка и не дал этой блондинистой стерве уморить меня голодом!
Жан кивнул, сдаваясь, и Ролен начал открывать телепорт. Через час я, вновь умытая и переодетая, возлежала среди пуховых подушек, а рядом восседали три тетки в строгих платьях с роскошными плотными воротниками: нянька, камеристка и кормилица. Вообще юной принцессе полагалась целая дюжина придворных дам, но поскольку мы были в гостях с частным визитом, достаточно было и трех.
Когда в двери вежливо постучали и вошел Ролленквист, я готова была завопить от восторга:
– Оставьте нас, – строго бросила я и сделала непроницаемую физиономию. Приседая и кланяясь, камеристки вышли, а я быстренько притянула Ролена ближе и зашептала ему на ухо:
– Ролен, спаси меня! Эти курицы безголовые хотели мне примочку из золы на причинное место сделать!
– Марина, – дракон был в недоумении, – что случилось?
– А ты не понимаешь? Жан ощутил себя принцем сильфов, сиятельным и облачным, и запер меня здесь! А малышку вообще хотели устроить за три комнаты от меня – мол, так положено по этикету!
– А что в этом особенного? Все правящие дома так живут!
– Все особенное! Я из другого мира! И хочу кормить и воспитывать своего ребенка сама! Сейчас же отправь меня к леди Лионелль!
– Я бы с радостью, но бабули нет дома, она отправилась в Пещеру Памяти.
– Значит, открывай телепорт к себе! Кровать там есть, камеристка тоже, остальное – купим!
Обалдевший от моего натиска дракон попытался заикнуться о Жане, но я уже все для себя решила и просто спросила:
– Тебе так хочется через месяцок прибыть на мои похороны?
Дракон этого почему-то совершенно не хотел и открыл телепорт, не обращая внимания на шум за дверью. Последнее, что я увидела, делая шаг в светящуюся рамку прямо в одеяле, была выбитая дверь и трое мужчин в серых плащах с обнаженными мечами.
Дракон
Едва мы вышли из телепорта в холле графского дома, как Жан передал супругу дворецкому, распорядившись разместить, как положено, принцессу и ее мать, и тут же поспешил в кабинет к отцу – решать судьбу опального рода, из которого происходила похитительница. Марину уволокли шустрые приживалки, и эмоции от нее исходили очень неприятные: усталость, боль, раздражение.
Я быстро написал письма деду и отцу, порадовав хорошими новостями, а потом собрал свои вещи: все, что я хотел, сделано, пора возвращаться в свою пещеру. За третьим подарком я, пожалуй, вернусь через три месяца, поживу в Облачном чертоге пару месяцев, порадуюсь счастью друга, а потом буду навещать их на день перелома зимы.
С такими мыслями я свернул к покоям виконтессы: проститься и пожелать быстрого выздоровления. Но Марина меня удивила: схватив за камзол, буквально потребовала забрать ее отсюда. Я было подумал, что у нее родильная горячка, но нет, все хорошо, разве что людские методы лечения меня несколько удивили.
Решив, что иногда капризам надо потакать – часового отсутствия только что родившей женщины могут и не заметить, – я начал открывать телепорт, и тут услышал за дверями прелюбопытный разговор. Руки сами плели знакомое заклинание, а уши тщательно фиксировали каждое слово. Из разговора следовало то, что с наследницей сильфы готовы были смириться, ибо тут открывался простор для комбинаций, а вот выполнившая свой долг виконтесса им была не нужна.
Марина, обняв дочурку, решительно встала с кровати и шагнула в телепорт, а я шагнул следом, отрастив на спине и голове чешую: вдруг среди нападающих будет сильный маг или дурак с арбалетом?
Виконт
Толпа камеристок налетела на меня в коридоре. Я не сразу понял, что они лопочут, и хотел идти дальше, но они намертво перекрыли путь своими широкими юбками и продолжали лопотать:
– Виконтесса! Дракон! Неприлично!
Пока я пытался вникнуть в их вопли, из крыла, в котором разместили Марину и ребенка, повалил дым, послышался грохот падающей мебели и звон разлетевшейся посуды. Оттолкнув закатывающих глаза клуш, я пробежал по коридору, поднялся на пролет и увидел, что с другой стороны бегут лорд Сиан, кузина Илана и отец.
– Что случилось? – рявкнул он, ослабляя шейный платок.
– Позвольте, я узнаю, ваша светлость! – сильф протиснулся вперед, к плотному дыму, застелившему коридор, ведущий к женским покоям, и вдруг отпрыгнул:
– Стойте, ваше высочество! Это ловушка! – вынув небольшой прозрачный стержень, он махнул им, и туман быстро начал светлеть и, наконец, растаял.
Дверь в покои виконтессы оказалась выбитой, окна зияли распахнутыми ставнями, а кровать была разрублена на части; среди всего этого безобразия покачивались совершенно нетронутая колыбель и мягко светящийся шарик из горного хрусталя. Едва мы заглянули в комнату, шарик мигнул, и с хрустом сломался.
– Заклинание было настроено на леди Марину; если бы в комнату вошла она, умерла бы на месте, – прокомментировал лорд Сиан, поддевая осколки сапогом.
