– Жан-Валер, мне нужен развод. Тебе необходима королева, а не чужачка, а я хочу тихий дом и возможность воспитать дочку.
Жан помолчал, очевидно, перебирая аргументы, а потом сказал:
– Тебя принял трон сильфов, и брак наш был заключен по велению судьбы, кто посмеет его разорвать?
– Только мы сами, – ответила я. – А с троном можно поговорить; возьми нас с Софи в Облачные чертоги на денек, и, думаю, вопрос будет решен.
Жан пристально на меня посмотрел, но я не зря подготовилась к разговору: волосы, которые он так любил перебирать, собраны в узел и спрятаны под сетку, лицо чистое и свежее, но ни капли косметики. Просторное платье из тех, что я носила у леди Лионелль, отлично скрывало фигуру и создавало впечатление небрежности, а ставшую пышной грудь я прикрыла косынкой. В общем, молодая мать, а не светская красотка; и я прямо видела, как Жан мысленно помещает нас в раму одного портрета и содрогается от брезгливого недоумения, ведь он в этой раме, несомненно, на коне на фоне усмиренной бури и в короне.
– Хорошо, – подумав, согласился Жан, – но ты не можешь появиться во дворце в таком виде!
– Согласна, пришли мне портного и парикмахера, и послезавтра я буду готова.
– Пусть будет так, – Жан поднялся в некотором раздражении. – А дракон не желает меня видеть?
– Его нет дома, – спокойно ответила я, – и я прошу тебя дать слово, что ты не будешь мстить Ролленквисту за то, что он спас мне жизнь и спрятал в своей пещере.
– Клянусь, – сказал Жан, и нехотя добавил: – Я видел, что осталось от твоих покоев; если бы он вас не забрал – я давно бы вдовел.
– Не хочешь взглянуть на малышку?
– Нет, в другой раз, – я не очень поняла, почему он отказался, но спорить не стала:
– Как пожелаешь, Жан, до свидания.
Кивнув на прощание, он ушел в телепорт.
* * *
Слово свое будущий правитель сильфов сдержал: через пару часов Ролленквист получил короткое послание и открыл в моих покоях телепорт. В светящуюся рамку тотчас прошли двое мужчин и три женщины: куафер, дамский портной и их помощницы.
Сняв мерки и получив комнатку для работы, портной благоразумно не показывался оттуда, пока не требовалась примерка. А вот куафер меня замучил! Причитая о недопустимом для столь знатной леди облике, он затребовал лохань горячей воды и принялся «придавать мне достойный вид». Сначала его помощница, рыдая в платочек, покрошила в кашу пару крупных луковиц и, смешав их с медом и сливками, намазала все это мне на голову и закутала все полотном.
Тем временем руки, изрядно отбеленные стиркой пеленок и с парой порезов и ожогов от готовки на незнакомой кухне, смазали топленым гусиным жиром с ароматными травами и тоже закутали в полотно.
Лицо умастили белой глиной пополам с яичным желтком и сливочным маслом Затем уложив меня в кровать, разрешили камеристке прикладывать Софи к груди. Через час я смывала с себя все и стонала, но и потом лучше не стало: оказывается, Жан приказал приготовить свою супругу к визиту немедленно! Так что едва портной сшил платье, как меня усадили делать прическу.
Для Софи сшили нарядное платьице длиной в три локтя и чепчик, обшитый жемчугом. Камеристке полагалось платье с передником, указующим на ее должность няньки при юной принцессе. Когда дракон, привлеченный ревом малышки, заглянул в гостиную, он просто оторопел и заявил, что одних нас не отпустит.
Я уже дошла до такой стадии, что мне было все равно, и когда через полчаса по сигналу куафера в комнате замерцала рамка портала, я шагнула в нее без раздумий.
Облачный чертог встретил нас тишиной: Жан стоял у открытого окна и любовался открывающимся видом. Ролленквист под руку подвел меня к трону, сзади семенила камеристка с Софи на руках:
– Добрый день, Жан, – я взирала на мужа утомленно и понимала, что сил на изящные остроты и тонкие намеки у меня нет, а потому только спросила: – Ты готов?
– Прошу вас, миледи, – Жан был сдержанно невозмутим, но в глазах все же что-то плескалось. Он медленно развернулся к трону: – Полагаю, свою просьбу вы захотите высказать сами.
Я повернулась к дивному сооружению и мысленно заговорила о том, что давно обдумала: рассказала, как попала в этот мир, как встретила Жана, как влюбилась в него и как поняла, что не готова встать рядом, что наши желания не совпадают. В конце всего высказанного и выраженного я смиренно попросила отпустить меня и вручить магические дары другой женщине – той, что сможет сделать Жана счастливым королем.
В ответ пришла ощутимая волна сочувствия, а потом перед моими глазами замелькали картинки: леди Лионелль, склонившаяся над хрустальным шаром, в котором отражается моя полудетская мордашка, а вот ее руки с приметным кольцом, вынимающие из шкатулки знакомую блестящую загогулину. А вот и узкое, неправильной формы оконце телепорта, и легкий хлопок, сообщающий о доставке.
– Так я очутилась здесь благодаря леди Лионелль?
Наверное, я сказала это вслух, потому что за спиной раздался шорох одежды.
– И что теперь? Ты отпустишь меня? – на стене за троном возникли картинки: браслеты, дарованные нам с Жаном, развеиваются ветром, вода окатывает нас с головы до ног, словно благословляя, но над каждый свой поток, а больше всего достается малышке Софи, ее благословляют сразу ветер, вода, солнечный свет и ледяной вихрь.
Потом от трона пришла еще одна волна, в которой явно прозвучала нотка утверждения: отныне мы с Жаном не супруги, но за мной сохраняется титул принцессы, а наша дочь является наследницей до появления законного наследника мужского пола. При последних словах на головке Софи появилась узкая витая полоска серебра, усыпанного бриллиантами, и что-то тяжелое склонило мою голову, а Жан, подойдя ближе, протянул мне два свитка – в одном перечислялись мои титулы для официальных мероприятий, а в другом оказались бумаги на положенный мне, как принцессе, пенсион.
– Спасибо, Жан; надеюсь, ты найдешь себе достойную королеву и будешь с ней счастливее, чем со мной, – я ласково коснулась поцелуем его щеки, и, кажется, он тоже вспомнил что-то хорошее:
– Моя солнечная девочка, – его пальцы коснулись выбившейся из прически пряди, – я рад, что ты была в моей жизни и даже подарила мне дочь. Будь счастлива!
Мы еще раз улыбнулись друг другу, прощаясь и запоминая этот миг на долгие годы, которые мы не увидимся: мне нечего делать в Облачных чертогах, а он нескоро приедет навестить друга, даже если услышит о свадьбе.
Ролленквист, как всегда с поразительным чутьем ловящий момент, открыл телепорт, и мы шагнули в него, но вышли не в гостиной, а на маленькой площадке над пещерой. Здесь нас приветливо встретил теплый ветер, за спиной садилось солнце, и горечь утраты уползала прочь вместе с уходящим днем.
– Ролен, – я протянула руку и коснулась руки дракона, заставляя посмотреть себе в глаза, – я знаю, что у вас такое не принято, но все же – возьми меня в жены?
