– Я постараюсь, ваша светлость, – я тяжко вздохнула, еще раз потискала документы потной ладошкой, а потом сказала: – Вы оставите их мне прямо сейчас?
– Нет, сначала вы должны исчезнуть! Бумаги будут ждать вас в столичном отделении королевского банка. Предъявите вот это колечко, и получите все. – Лорд Боут кинул на стол невидное оловянное колечко, украшенное простой руной.
– Но ваша светлость! – Я подняла на мужчину глаза полные слез: – Я не смогу добраться до банка без денег! И мне понадобиться новая одежда, охрана, камеристка…
Сморщившись, словно залпом выпил стакан уксуса, герцог бросил на стол тяжелый кошель:
– Надеюсь, этого вам хватит, леди! – последнее слово он произнес язвительно, презирая ту бессовестную лгунью, что задурила голову его королю.
Решительно не желая слушать мой благодарный лепет, герцог встал, широкими шагами добрался до двери и немедленно закрыл ее за собой.
Мне оставалось лишь припрятать свалившееся с неба подспорье и заняться переодеванием. Теперь я еще больше укрепилась в верности своего решения – Вайнору я буду только помехой.
Вайнор Вадерский
Дорога до Светлограда показалась мне бесконечной. До этого большого храмового города мы добрались лишь глубокой ночью. Мало того, что был задержан выезд, так еще и остановки пришлось делать гораздо чаще, а ехать медленнее.
Устать в дороге у меня не получилось, поэтому я собирался этой ночью навестить опочивальню своей невесты. Едва храмовые служки разместили нас в большом здании храмовой гостиницы, я отправил юного графа Радолена узнать, где находятся покои леди Иниры.
Юноша вернулся быстро:
– Ваше Величество, поскольку мест в гостинице оказалось маловато, леди Иниру и леди Аделаиду пригласила к себе сестра градоправителя. Она старшая жрица и ее дом расположен на другом конце площади.
Я скомкано поблагодарил графа и немедленно улегся спать, стараясь скрыть свое разочарование: свидания не будет! Нечего было и думать проникнуть в дом жрицы! Помимо существенной охраны, их дома защищало благословение Светлых, так что ни один мужчина не мог проникнуть внутрь без личного разрешения хозяйки.
Поутру в гостинице началась суета. Каждый придворный щеголь хотел нацепить на себя лучшие одежды и побрякушки. Я даже порадовался тому, что дамы поселились в отдельном доме – если уж мужчины способны так терять головы из-за нарядов, то что же творится с леди?
Весь город пребывал в приятном возбуждении: церемонии в Светлограде проходили часто, но не каждый день в них участвовал король. Поэтому даже под окнами моей опочивальни толпились горожане, жаждущие лицезреть государя.
Чуть-чуть отодвинув штору, я любовался просыпающимся городом. Над пекарнями поднимались клубы дыма – там всю ночь пекли храмовые булочки, поливая их четырехцветной глазурью.
На углу площади среди корзин сидели девушки в ярких платьях и, не поднимая головы, переплетали бутоны лентами. Швеи прямо у дверей лавок поправляли наряды горожан и приезжих. Даже плотникам нашлась работа – они, стуча молотками, строили новые помосты для зрителей.
Настроение невольно улучшилось – когда столько народу радостно перекликается, улыбаясь и радуясь празднику, трудно оставаться грустным.
Завтрака в этот день участникам церемонии не полагалось. Так что, закончив осмотр площади, я накинул поверх исподнего легкий плащ и спустился на первый этаж, в комнаты, где готовили дары для поднесения храму.
В самом просторном зале уже суетился народ. Слуги заполняли восемь огромных носилок шкатулками, коробами и корзинами. Девушки из свиты Аделаиды украшали эти гигантские платформы цветами и лентами.
Чуть в стороне от суеты стояли носильщики – серьезные крепкие парни, одетые в светлые храмовые накидки. Над ними хлопотали дамы постарше – расправляли четырехцветные витые пояса, красиво укладывали складки накидок и кисти на плоских квадратных шапочках.
Я прошелся вдоль носилок, проверяя, все ли, подразумеваемое обычаем, уложено на них:
– Восемь караваев медового хлеба с пряными травами, – бормотал я себе под нос. – Восемь кувшинов вина, восемь кусков полотна…
Убедившись, что все дары на месте, уложены достойно и красиво, а к началу церемонии почти все готово, я поднялся в свои покои, чтобы одеться.
Это тоже было особым ритуалом: в этот день меня не должна была касаться рука человека, поэтому умывался я пучком душистых трав. Одежду мне протягивали на палках, обернутых мягкой тканью, и каждое движение сопровождалось пением храмовых гимнов.
Когда я спустился вниз, облаченный в нарядные одежды, ко мне подошли храмовые служки и протянули белую храмовую мантию, расшитую знаками разделенного круга.
Затем девушки из свиты подали на подносе венок и душистую гирлянду вместо пояса. Даже коня, моего боевого друга, увили цветами и лентами! Я чувствовал себя усаженным в стог!
Благо, начало церемонии не задержалось – затрубили трубы, распахнулись огромные двери-ворота, и мы выехали на площадь.
С противоположной стороны мощеного камнем пространства показались богато украшенные всадники. Впереди ехала Инира. Ее коня вел под уздцы Сигизмунд. Следом ехала Аделаида, ее коня вел Камил. Остальные дамы свиты слились для меня в одно яркое пятно.
Согласно обычаю, мы приблизились друг к другу и поехали к храму, взявшись за руки. Я так соскучился по своей соколице, что не мог оторвать от нее взора. Она побледнела и выглядела немного усталой. Роскошное синее платье, как и мой камзол, прикрывала храмовая накидка, а голову венчал венок из четырех видов цветов.
До самого храма мы ехали, не глядя по сторонам. За нами двигались носильщики с дарами, а далее – свита. На площадке перед храмом Светлых пришлось спешиться и разойтись в разные стороны, чтобы поправить одежды и взять малые дары.
В руки нам дали подносы, усыпанные цветами и зернами, и мы вдвоем вошли в распахнувшиеся навстречу ворота. Широкая аллея, обсаженная цветами, вела к низкому крыльцу. Я восхитился ровностью аллеи – невысокие деревца росли вдоль нее на одинаковом расстоянии друг от друга, словно солдаты в строю.
Мы шли, по обычаю делая поклон через каждые четыре шага. Инира крутила головой, как дитя, впервые попавшее на храмовый праздник. Несмотря на серьезность минуты, я любовался не окружающей красотой, а своей изумленной невестой. Минут через десять мы оказались на пороге храма.
Два служителя в парадных накидках распахнули перед нами дверь, и мы вошли внутрь. Здесь было удивительно светло и тихо, даже капель водяных часов падала в чашу с деликатным бульком.
Просторный холл был украшен скромно. Стены покрывали фрески с изображением житий святых, удостоившихся благодати Светлых.
Пройдя по светлому каменному полу, мы оказались в главном служебном зале. Здесь было пусто. Зал заполнялся людьми лишь в дни торжественных служб.
