С утра моя подопечная хандрила. Ее скверное настроение выражалось в безупречной вежливости. Придворные дамы, чувствуя дискомфорт, под различными предлогами покинули светлую утреннюю гостиную, в которой обычно накрывали завтрак для герцогини.
Делла стояла у окна, разглядывая опустевший на время траура двор. На фоне унылых полотняных чехлов и серых драпировок ее темно-вишневое платье сияло благородным блеском дорогой ткани. Черные локоны, распущенные по плечам, переплетали нитки черного жемчуга.
Король дозволил племяннице носить королевский траур – дорогой и роскошный, а потому мелкие дворцовые лизоблюды с раннего утра караулили герцогиню Астон за дверями покоев, надеясь припасть слюнявым поцелуем к нежной ручке. Меня это бесило страшно! Приходилось до скрипа сжимать зубы, дабы не помять ненароком три-четыре особенно противные физиономии.
Пока траур спасал Деллу от настойчивых ухаживаний на мероприятиях, но я уже слышал, что послы спешат представить леди портреты принцев и герцогов своих стран. Какая-никакая, а родственница правящего короля, вдруг да расщедрится Его Величество на кусок пожирнее в качестве приданого?
Аделаида знала все свежие сплетни – лорд Иан сам подобрал для нее старшую фрейлину, способную стать штурманом для девушки в мутных водах придворной жизни. Однако на прекрасном лице принцессы все чаще появлялось выражение холодной ярости.
Безупречный профиль, тень от ресниц на щеках – на миг я залюбовался девушкой, как мраморной статуей, но Аделаида повернулась, словно оживая, и бросила взгляд на прислугу.
Опытные горничные, уже изучившие привычки новой госпожи, бесшумно закончили работу и поспешили оставить нас вдвоем. Телохранитель не считался мужчиной, а попадать под ледяной взгляд госпожи наследницы никому не хотелось.
– Леди, – обратился я к ней, пройдясь над столом амулетом, определяющим яды, привороты и подчиняющие зелья, – ваш завтрак подан и проверен.
– Благодарю вас, Камил, – Делла подошла к столу и печально взглянула на золотые приборы и драгоценные фарфоровые блюда. – Дядя вновь закрылся в кабинете? – спросила она, окуная руки в хрустальную чашу с ароматной водой.
– Его Величество беседует с четой герцогов Керленских и никого не принимает, – ответил я, даже не пытаясь занять второй стул.
В таком настроении герцогиня Астон соблюдала этикет строжайшим образом. Телохранитель не может сидеть за одним столом с особой королевской крови, ему ставят поднос на отдельном столике.
Кроме того, расстроенная Делла могла запросто вскочить из-за стола и направиться к королю, дабы лично накормить Его Величество завтраком, либо разогнать зарвавшихся до потери самосохранения лекарей, утверждающих, что тоску по погибшей возлюбленной можно вылечить частыми кровопусканиями и диетой.
К моему удивлению, герцогиня все же присела и начала завтрак. Отпила глоточек чаю, отломила кусочек печенья, все ее жесты и поведение говорили о глубокой и печальной задумчивости.
– Герцоги Керленские? Родители леди Аннелоры? – словно очнувшись от сна, Аделаида кивнула мне на второй прибор. – Присоединяйтесь, Камилл, омлет стынет. Надеюсь, я высказала достаточно дурного настроения, чтобы позавтракать в вашей компании.
Поблагодарив герцогиню, я сел за стол и ответил на первый вопрос:
– Его Величество решил лично сообщить печальную весть супругам.
Аделаида внимательно посмотрела на зажатый в руке кусочек печенья, вздохнула и посмотрела мне в глаза:
– Я приходила к леди Аннелоре, когда мы ехали в столицу.
Я поперхнулся глотком чая. Да, Ини мне сказала, но о чем они говорили? А самое главное – какое решение приняла герцогиня и наследница престола в результате этого разговора?
Леди Аделаида по-прежнему смотрела на печенье:
– Она сказала, что я должна признаться тебе в своих чувствах… – Делла покраснела и перевела взгляд в тарелку. – А еще не спешить, потому что многое в жизни может поменяться. Она была права, понимаешь? – Аделаида подняла на меня свои потрясающие синие глаза и неожиданно всхлипнула: – Сейчас, когда ее нет, я опять стала первой наследницей и не могу даже мечтать о браке с тобой!
Слезы потекли по ее прекрасному лицу, и я не удержался – со звоном отодвинул посуду, вставая из-за стола. Шаг вперед, удар об угол, сцепив зубы, я подхватил Деллу на руки. Она слабо вскрикнула и прижалась к моему плечу.
Придерживая драгоценную добычу, я сел на диван, прижимая любимую к сердцу:
– Делла, моя нежная, трепетная, любимая… – прижав девушку ближе, я вдохнул тонкий цветочный аромат ее волос и кожи. – Я тоже говорил с Ини в охотничьем домике Вестов.
Аделаида трепыхнулась и, подняв лицо, уставилась в мои глаза:
– Что? Что она тебе сказала? – В интонации девушки слышалась паника и надежда?
– Она сказала, что я дурак, – повинился я. – Посоветовала дождаться королевской свадьбы и просить твоей руки тайно, упирая на то, что ты слишком ценный приз для иностранных держав.
– Кам… – Рука Аделаиды неожиданно мягко прижалась к моей щеке. – Она права. Если дяде станет лучше, мы сможем просить о браке. Именно потому, что теперь я первая наследница. Меня невыгодно отдавать куда-то еще.
Я перехватил ее горячую ладошку и прижался к ней губами. Удивительно, как эта, в сущности одинокая девочка, напомнила мне меня самого. А еще в моей груди росло желание защищать и оберегать ее от всех бед. Хрупкая нежность поднималась в сердце с каждым взглядом на нее.
Кажется, теперь я понимал своего отца – телохранитель может потерять голову, потому что видит порой больше, чем самые преданные слуги, знает подопечного лучше, чем ближайшие родственники, и постепенно проникается чувствами, которые не может себе позволить.
Аделаида доверчиво прижалась к моей груди и на миг прикрыла глаза. Я знал, как трудно ей приходится во дворце. Дядя-король выделил ей покои и привилегии, дозволил входить к нему без доклада и… на этом все.
Делла не была официально представлена двору, она не имела должности либо титула, кроме положенного ей по праву рождения. На всех церемониях она сидела рядом с Его Величеством, но не смела заговорить. Это давило на девушку, с малых лет привыкшую действовать, ежедневно трудиться, а здесь персонал дворца просто игнорировал ее приказы, если они не подтверждались словом короля.
Порою я проклинал напарницу: ну почему она ушла? Но, глядя на покрасневшие от слез глаза Аделаиды понимал – потому и ушла. Не хотела быть такой же заброшенной в угол куклой.
Обнимая и утешая любимую, я молил Светлых помочь ей, а она цеплялась за меня, горько плача. Стараясь утешить Деллу, я начал собирать ее слезинки губами, и через несколько минут мы жарко целовались, забыв обо всем.
Я наслаждался вкусом Деллы, ее теплом и неумелой лаской, а она вцепилась в меня, словно утопающий в спасателя. Постепенно ее слезы высохли, щеки разрумянились, мелкая дрожь сменилась томной негой.
