Больше делегаций и прошений не поступало. Впрочем, я не препятствовал родственникам собрать юнцов в дорогу и снабдить их одеждой и провиантом.
Все эти дела позволяли мне чувствовать себя живым, заливать пламя тоски и боли, которое тлело в груди, не давая ни есть, ни спать. Дикран и граф Радолен постоянно были рядом, а все прочие придворные и слуги шарахались от меня в ужасе.
Узнав обо всем, лорд Иан отдельной депешей просил привезти тела казненных в столицу и выставить на главной площади в назидание всем. Его пожелание было исполнено. После этого поток доносов и «свидетельств» увеличился настолько, что пришлось принять в штат СБ двух новых секретарей.
Столица встретила меня настороженно. Я не стал устраивать привычного торжественного проезда. Короткая скачка по улицам в компании синих мундиров – и я укрылся во дворце, как раненый зверь в своей берлоге.
Но и здесь все напоминало мне об Инире. Даже мой тайный сад хранил под своей сенью звук ее шагов, а в ванной остался гребень с несколькими светлыми волосами на зубцах. Едва устроившись в покоях, я уложил под стекло изорванный плащ и забрызганные кровью туфли.
– Прости, любимая… – Мой горячечный шепот разогнал мертвенную тишину кабинета. – Я не уберег тебя, но я отомщу!
* * *
Через несколько дней после прибытия в столицу, когда схлынула суета первоочередных дел, ко мне пришла заплаканная до красных глаз Аделаида и с порога заявила:
– Дядя! – (Я первый раз услышал от нее такое обращение и невольно поднял голову от свертка, лежащего на столе.) – Тебе надо поесть, ты погубишь себя!
– Делла? – Удивился я и впервые заметил, что она в глубоком трауре.
Племянница взяла в руки маленькое зеркальце, висящее на цепочке на поясе:
– Дядя, посмотри на себя! – Девушка сунула мне под нос серебристую поверхность, и я обомлел.
Из полированной глубины на меня смотрел старик: большая часть волос поседела, глаза запали, щеки избороздили морщины.
– Тебе надо поесть! Я сейчас распоряжусь! – Аделаида захлопотала, отдавая приказания слугам, и вскоре нам накрыли обед на двоих.
Она провожала взглядом каждую ложку, сама подавала хлеб и соусы, подливала вина в мой кубок. Наконец, решив, что я сыт, она ушла, а я немедленно кинулся в уборную и весь обед покинул мой организм в считанные секунды.
Тяжело дыша, я прислонился к прохладному серебряному кувшину для умывания и горестно усмехнулся: мы скоро будем вместе, любимая. Надеюсь, Эр будет милосердна к любящим и за чертой.
Инира
Скачка по лесу на чужом беспокойном коне – то еще «удовольствие». Перед глазами мелькали просветы между деревьев, ветки дергали одежду, застилали лицо, путали дорогу.
Сбивая дыхание, я оглядывалась по сторонам, стараясь отыскать кратчайшую дорогу к месту встречи. Волновалась, успею ли к назначенному времени, дождется ли меня наставник.
К счастью, Кейран был на месте. Увидев меня в изодранном платье, с расцарапанным колючими ветвями лицом, он побледнел так, что резко проступили веснушки:
– Ини, что случилось? – Он кинулся к лошади, ловя повод.
– Все в порядке, – сказала я, устало спешиваясь. – Несколько идиотов хотели проверить, как я умею плавать в платье, но я помешала осуществлению этого намерения.
Как всегда, в минуты волнения у меня прорывалась речь классной дамы из родительского поместья. Кажется, это еще больше напугало наставника:
– Девочка, да на тебе лица нет! – покачал он головой. – У меня все готово, но, может быть, ты передумала? – Медноголовый поддержал меня и вручил флягу с крепкой настойкой.
– Нет. Продолжаем. – Только Эр Розосветная знала, чего мне стоили эти слова. Казалось, в груди навечно поселился кусок льда. Я отдышалась после глотка спиртного и оглядела полянку.
Все действительно было готово: серебристый мох покрывали пятна крови. Тут же валялось несколько бесформенных кусков мяса.
– Конина, – сухо пояснил Кейран. Скосил глаза: – Будешь украшать?
– Конечно, – вздохнула я, сдергивая с плеч остатки платья.
Наставник деликатно отвернулся, сунув мне сумку с запасной одеждой. Лоскуты платья и плаща полетели в кровавую лужу, туда же отправились прихваченные из сундука туфельки. Последний штрих – мысленно сокрушаясь, я отрезала ножом часть волос и посыпала лохмотья.
Теперь в дело вступило зелье, полученное у травницы. Мы тщательно обработали пятна крови.
– Это должно привлечь волков, – пояснил Кейран. Потом протянул мне горшочек с желтоватой липкой мазью: – Это уничтожит твой запах.
Я намазалась сама, не забыв о подошвах сапог и волосах. Кейран сделал тоже самое. Даже лошадям мы смазали копыта, сбивая со следа собак.
Несколько шлепков по крупу, и лошадь наставника ушла по тропе, уводя на поводу остальных коней. Мы же уходили по деревьям – следы должны потерять даже собаки.
Убравшись с поляны, мы спустились в овраг, взбаламутили узкий ручеек, распугали лягушек и змей, затем вернулись к тропе. Лошади нас ждали. Заемный жеребец совсем сник, и я намотала повод на луку седла – пусть бродит поблизости. Потом егеря подберут или сам к жилью выйдет: главное, собьет со следа преследователей.
Через час пути Кейран заговорил:
– Не жалеешь, ученица? – В его голосе звучала подначка.
– Не жалею наставник. – Я сглотнула вязкий ком, вставший в горле, и пояснила: – На прошлой неделе я вынула из постели три отравленные иголки, опрокинула пять бокалов с ядом, погасила три пожара и четыре камина, полных сон-травы и дурмана. У меня не было шансов.
– Все еще хуже, чем ты думаешь, – прищелкнул языком наставник. – Мы прикрывали тебя как могли. Мальчики Камила выловили двоих придурков с арбалетами и четверых с метательными ножами. Еще троих пытались нанять в нашей школе, но Мелед их не отпустил. Понимаешь, что тебе пытались устроить?
– «Шаргову мельницу»? – Волосы зашевелились у меня на голове.
– Именно! – Кейран белозубо улыбнулся, словно вновь хотел похвалить свою лучшую ученицу за верный ответ на уроке.
Я некоторое время молчала, переваривая услышанное. Волосы на голове до сих пор пытались встать дыбом. «Шаргова мельница» была изобретением одного свихнувшегося телохранителя. Он хотел защитить своего подопечного ото всех, даже от других телохранителей.
Лучшей защитой этот странный тип считал нападение, а его схемой пользовались те, кто хотел избавиться от неугодных членов гильдии. Правда, решение об устранении мог принять лишь совет Семерых.
«Мельницу» составляли семь телохранителей разных классов, способных нанести один удар, каждый в своей манере, – от ядов до молнии. Спастись от такой круговерти не сумел бы и наставник Мелед в лучшие свои годы.
