Товарищи Иванова, русские танцовщики, любили его: он был им ближе, чем когда-либо был Петипа; они говорили на одном языке, и в нем не было свойственных знати надменности и высокомерия. И если Петипа всегда был одной ногой в Париже, то очень важно, что Иванов никогда не покидал родной России, и его часто назначали ставить танцы в Москве или в военных лагерях в Красном Селе, где (на русифицированный вкус царя) царская ложа была устроена как крестьянская изба. Все это открывало перед ним уникальные, чисто русские возможности, и хотя Иванов досконально знал технику и стиль западноевропейского балета, в его танцах было, как заметил наблюдатель, «периодическое затаенное ощущение славянской меланхолии и рефлексии»39.
Нигде это так не проявилось, как в «Лебедином озере» – пожалуй, самом несовершенном, но и самом значительном русском балете. Известная сегодня редакция восходит к постановке в хореографии Петипа и Иванова на музыку Чайковского; премьера состоялась в Санкт-Петербурге в 1895 году. Но у «Лебединого озера» есть своя предыстория. Сначала в середине 1870-х в Москве Чайковский получил заказ написать музыку от некоего Владимира Бегичева, инспектора репертуара в московском Большом театре. Жена Бегичева основала литературный салон, завсегдатаем которого был Чайковский, который к тому же занимался музыкой с сыном Бегичевых. Дискуссии в их доме и в Артистическом кружке Островского (еще одном клубе писателей и художников, появившемся в 1860-х) раньше уже вдохновили на создание нового самобытного русского балета «Папоротник» по народной легенде, записанной Гоголем; этот балет, выдержанный в духе «хождения в народ», остался незамеченной московской версией сен-леоновского «Конька-Горбунка»40.
Неизвестно, кто написал либретто «Лебединого озера». Возможно, это был Бегичев. А может быть, основой послужили немецкие сказки и фольклорные источники – под влиянием «Лоэнгрина» Вагнера. Но так или иначе корни балета уходят в семейную жизнь Чайковского: несколькими годами ранее он сочинил музыку к детскому балету «Озеро лебедей», который он и его многочисленные родственники любили исполнять в «домашних спектаклях», о чем позднее тепло вспоминали его племянница и племянник, упоминая также большие деревянные качели в форме лебедя. Это был фон, на котором готовилось создание нового русского балета, пока что немного напоминавшего домашние и крестьянские балеты в загородных поместьях.
Первую постановку «Лебединого озера» осуществил Вацлав Юлиус Рейзингер, второстепенный балетмейстер из Европы, однако главную партию исполняла уже не зарубежная звезда (как было заведено в Санкт-Петербурге): первой Одетту станцевала балерина Полина (Пелагея) Карпакова, а затем – Анна Собещанская41.
В общих чертах балет тот же, но московский оригинал был сложнее – мрачный, полный отчаяния, трагичный. Пропитанный романтизмом, он рассказывает историю прекрасной Одетты – девушки, заключенной в теле лебедя. Ее мучают и преследуют злобная мачеха в обличье филина и злой чародей, и со стаей таких же заколдованных девушек она живет на Озере слез. Днем они лебеди, а по ночам вольны танцевать среди соседних развалин. Только замужество может разрушить чары, наложенные на Одетту, но когда принц Зигфрид влюбляется в нее, ее мачеха одурачивает принца: самозваный Черный Лебедь соблазняет Зигфрида, и он клянется в верности обольстительной самозванке, тем самым предавая настоящую Одетту и приговаривая ее к вечной неволе. Осознав свою ошибку, Зигфрид умоляет Одетту о прощении, но – и в этом главное отличие от более поздних постановок – слишком поздно. Разразившаяся буря и ужасное наводнение символизируют заклятие: поднимаются огромные волны (холст), раздается «невообразимый грохот и шум», похожий на «взрыв порохового погреба» (в этом месте зал наполнял запах орудийного пороха). В отчаянии принц срывает корону с Одетты, служившую ей единственной защитой от злобного филина, и, снедаемые чувством обоюдной вины, влюбленные прыгают в пучину и тонут. Здесь нет искупляющего апофеоза, который появится позже, вместо него – картина жестокого и равнодушного рока: несчастная пара погибает, лунный свет пробивается сквозь тучи, и «на спокойной глади озера появляется стая лебедей»42.
Премьера московского балета состоялась в 1877 году в Большом театре. Музыка была хорошо принята (хотя некоторые ворчали, что она слишком драматична, оперного характера и потому не годится для балета), но хореография подверглась жестокой критике, претерпела ряд переделок и прошла через много рук, пока балет не был снят с репертуара в 1883 году, став жертвой радикального сокращения бюджета театра.
Балет исчез почти на 10 лет. Чайковский так и не увидел его вновь: он обсуждал с Всеволожским его восстановление, но в 1893 году, прежде чем балет был возрожден, композитор безвременно скончался.
В следующем году Лев Иванов полностью обновил хореографию второго акта на озере для концерта памяти П. И. Чайковского в Санкт-Петербурге, организованного Всеволожским. Планы возобновления всей постановки целиком продолжились, и Всеволожский писал Модесту с просьбой разработать новое либретто: «Надеюсь, вы счастливо избежите потопа в последнем акте. Он банален и плохо смотрелся бы на нашей сцене»43.
И началась череда масштабных доработок. Модест сохранил потоп, правда, изменив финал, – он ввел мелодраматическое двойное самоубийство: Одетта бросается в озеро, а Зигфрид закалывается кинжалом. В последовавших переделках все стало мягче и менее трагично. Всеволожский и Петипа вырезали бурю и потоп, и – на основе концовки Модеста – все завершалось тем, что возлюбленные вместе прыгают в озеро, а затем наступал знакомый сегодня апофеоз – «в облаках, сидя на огромных лебедях, появляются Зигфрид и Одетта». Партитура была отредактирована итальянским композитором Риккардо Дриго (он дирижировал на премьере «Спящей красавицы»), которого попросили внести в нее изменения и сокращения: как показал ученый Роланд Джон Уайли, он облегчил оркестровку, убрал одни фрагменты, добавил другие и (возможно, ненароком) нарушил тональный строй оригинала Чайковского, придав балету легкости и смягчив ощущение несогласованности. Музыку для сцены бури он просто убрал
[44]. Хореография была подправлена не меньше: Петипа, слабое состояние здоровья которого усугубилось со смертью дочери и другими семейными проблемами, взял на себя дворцовые сцены, поручив лирические и «лебединые» картины у озера своему русскому коллеге Иванову. Такое разделение труда обернулось удачей: своим сценическим долголетием балет во многом обязан конфликту между контрастными хореографическими стилями Петипа и Иванова44.
Рассмотрим хореографический рисунок Иванова в картине у озера при лунном свете, когда лебеди впервые появляются в образе девушек под предводительством Одетты, чей статус обозначен драгоценной короной. Зигфрид и Одетта встречаются, она рассказывает свою историю, и они сталкиваются с угрозами чародея Ротбарта. Затем на опустевшей сцене появляются лебеди. Напоминая теней из «Баядерки» Петипа, они одна за другой, вереницей выходят из дальней кулисы, выполняя простые повторяющиеся па, продвигаются «змейкой», пока не выстраиваются по всей сцене ровными симметричными рядами. С этого момента настроение меняется: Иванов ставит лебедей в скульптурные группы, разрезающие пространство, разбивает на композиции, перестраивает. Хореографический язык прост и ясен – лишь несколько изящных незамысловатых па, никаких трюков, никаких украшательств, которые могли бы привлечь внимание к отдельной балерине.
