– Чужая земля – вашей? – злился Саша.
– Она всегда была нашей, – отвечая Саше, Яна покусывала губы. – Мы просто восстановили историческую справедливость.
– Первыми на этой земле были греки, – заметил Карлуш.
– Скифы, – Сверчок.
Яна оглядела компанию:
– Историческая справедливость имеет временные рамки.
– Интересно, кто их устанавливает, – пробурчал Саша.
– Мы, – просто ответила Яна. – Государство. И не забывайте, там наша база.
Д. и Карлуш вышли на балкон.
– Где ты нашел ее? – Д. щелкнул зажигалкой. – Боевая машина пехоты.
Карлуш кивнул и прикурил:
– На Кавказе.
Яна была журналисткой и работала на федеральном канале, а Карлуш приехал на Кавказ в составе европейской комиссии по правам человека.
– Странное место для романтического знакомства, – заметил Д.
– За её болванской риторикой есть драма, – продолжал Карлуш. – Унижение или обида, я это чувствую. Хочу понять ее.
Они помолчали.
– Как ты съездил в Стамбул?
– Могло быть и лучше, – ответил Карлуш.
После развода его жена Эсра увезла дочку в Стамбул. Теперь, чтобы увидеть ее, Карлушу приходилось ждать, когда этого захочет Эсра.
– Смотри, – Карлуш протянул телефон.
С экрана улыбалась девочка с голубыми, как у отца, глазами – Мелисса. Она держала на коленях плюшевую панду.
– Она забывает язык, – сказал Карлуш.
Когда они вернулись с балкона, в комнате громко спорили:
Саша: Это уже ни в какие ворота!
Сверчок: Может, и Аляску?
Яна: Только если решит народ.
– Ты слышал? – Саша окликнул Драматурга. – Теперь у себя в деревне ты тоже можешь провозгласить независимость.
– А Лёху сделаем президентом, – пошутил Д.
– Кто такой Лёха? – спросила Лаура.
– Местный алкаш.
Когда их глаза встретились, Д. подумал – хорошо бы она забыла о том, что наплел Сверчок.
– Призыв к изменению территориальной целостности, – объявила Яна. В ее голосе звучала насмешка.
– А если я не согласен? – Саша.
– Несогласных мы отпускаем. Уезжайте к своим.
– К своим? – переспросил он.
– Стоп, стоп, стоп! – очнулся Д.
Пора было переменить, пока все не переругались, тему. Он оглядел компанию и торжественно поднял палец.
– Моя соседка Люба сошла с ума, – сказал Д. и показал на дверь. – Я обвиняю в этом тебя, писатель.
Он посмотрел на Сашу:
– Ты свел ее с ума в романе. А теперь она спятила по-настоящему. – Д. снова показал на дверь. – Ждет мужа, который двадцать лет назад умер.
Когда вошла Люба, в прихожей запахло старыми вещами. На Любе были белая летняя шляпа и белое платье в черный горошек. Она протянула Д. желтый теннисный мячик.
– Вашему сыночку от Любы, – сказала она.
– Спасибо, Люба. – Д. взял подарок и посмотрел на гостей: “Ну?”
– Может, посидите с нами? – предложил Сверчок.
– Люба, правда, – это сказала Лаура.
– О нет, нет, – Люба кивнула на дверь. – Муж. Идет. Жду.
Она расправила перед зеркалом юбку и, не отрывая взгляда от собственного отражения, попрощалась.
Когда дверь захлопнулась, первым очнулся Сверчок:
– И давно это с ней?
– Она может спалить дом, – Яна.
– Может быть, скорую? – Лаура. – У нее кто-то есть вообще? – Она посмотрела на Д.
Он покачал головой:
– Сын в другом городе. – И добавил: – У нее ключи от моей квартиры…
На несколько секунд все замолкли.
– Что скажешь? – Д. перевел взгляд на Сашу, который был поражен больше всех.
– Рассказывайте, писатель, – примирительно сказала Яна.
Саша с сомнением посмотрел на нее.
– У меня по сюжету герой заселяется в квартиру утопленника, – начал он. – Там есть соседка, я ее с Любы списывал. Между ними завязывается роман, и Люба узнает, что герой не тот, за кого выдает себя. Чтобы избавиться от нее, он… – Саша кивнул на Д., – как бы случайно запирает девицу в подвале. В этом доме есть подземный ход в церковь. Ты не рассказывал? Там она и сходит с ума.
Д. промолчал. Он бросил взгляд на Лауру, но девушка слушала, рассеянно глядя в окно.
– Нет, – тихо ответил Д. и взял сигареты.
– Человек состоит из фантазий, – продолжал Саша, – просто они, может быть, не такие эффектные как в романах. Поэтому книжные образы часто заменяют читателю его собственные. И когда эти фантазии сталкиваются с реальностью, происходит цунами.
Он подлил себе вина.
– Так Люба читала вашу книгу? – спросила Яна.
– Не думаю.
– Тогда вы просто хороший психолог, – сказала она. – Уже тогда вы увидели в ней то, что случилось сейчас.
Саша не нашел что ответить.
Он услышал Лауру.
– Люба живой человек, – девушка говорила и краснела. – Ей плохо, а вы рассуждаете о ней как о персонаже. – Лаура встала. – Как…
– По-моему, ей хорошо, – хмыкнул Сверчок.
– Я могу сходить за ней, – предложил Карлуш, но ему никто не ответил. Гости снова разговорились о политике, а Лаура незаметно выскользнула из комнаты. Когда Д. вернулся с балкона, в квартире ее не было.
3. Сухой
31 декабря, утро
Саша Сухой проснулся от звука дождя, который шелестел наверху, словно ощупывая крышу. Первое, что пришло ему в голову, – было то, что он каким-то образом очутился на даче, где дождь шелестел точно так же. На последний этаж старого дома со стеклянной шахтой лифта они переехали накануне Нового года, и то, как звучит в этой квартире дождь, Саша не знал. В шуме воды, которая за ночь съела остатки снега, вчерашняя мысль выглядела безжалостной. Он поздравлял с наступающими и принимал поздравления, отвечал на письма, собирал и отправлял семейство на дачу, искал подарки жене и сыну, записывался на радио и даже проводил год в гостях у приятеля-драматурга – но пришло последнее утро года, и он понял, что напрасно потратил время. Никакой “Красной планеты” не будет.
Сырой воздух ворвался в окно. С холодной маской этого воздуха на лице Саша вышел из комнаты. И новая квартира, где еще пахло краской, и собственная, неожиданно выцветшая и грузная фигура в зеркале выглядели чужими. Он рассчитывал, что “Красная планета” будет его лучшей книгой, а теперь и письменный стол, подаренный женой, и окно, через которое струился ровный матовый свет, стали ненужными. Саша злился на себя, но еще больше он злился на Вадим Вадимыча, случайного ночного собеседника, с которым он познакомился год назад в Кёльне. В разговорах с этим странным типом ему и пришла идея “Красной планеты”.
