Дома я занялась обычными воскресными делами: собрала яйца в курятнике, подмела пол в амбаре. В два часа накрыла стол к обеду.
Роза в который уже раз делала салат из артишоков. Ей кто-то сказал, что артишоки повышают фертильность.
– Мы с Альберто хотим, чтобы в семье было много детей, – пояснила она маме, которая в этот момент стояла у плиты и добавляла орегано в томатный соус «маринара».
Кто-то постучал в дверь. Я аж подпрыгнула от неожиданности. Мы с сестрой переглянулись. Никогда не забуду этот момент. Роза все поняла. Догадалась, что это Рико. И порядком испугалась. За него и за меня.
– Все будет хорошо, – сказала я, изображая полнейшее спокойствие, пригладила волосы и пошла к двери.
И там я увидела его. Он стоял на пороге мокрый насквозь, но при полном параде: белая рубашка, коричневые брюки и галстук. Я с трудом сдержала смех. А Рико, как увидел меня, весь расцвел.
– Это не тебе, – сказал он, кивнув на букет маргариток. – Это для твоей мамы.
Я чуть не задохнулась от накатившей на меня нежности. Я ни секунды не сомневалась: родители не смогут устоять перед обаянием этого парня.
Я даже не успела впустить его в дом; рядом возникла Роза и отпихнула меня в сторону:
– Папа убьет тебя… Он вас обоих убьет. Пожалуйста, уходи. Сейчас же. Не то Паолине будет хуже.
– Но, Роза, Рико всю дорогу сюда шел пешком, под проливным дождем.
– Папе на это плевать. Они с мамой возлагают огромные надежды на твой брак с Игнацио. И наверняка возненавидят любого, кто встанет между ним и тобой. Тем более что Рико даже не итальянец. – Роза посмотрела на него и повторила: – Пожалуйста, уходи. Пусть ваши отношения будут секретом. Хотя бы пока.
– Позвольте сказать вашему отцу всего пару слов, – спокойно и уверенно ответил Рико. – О большем я не прошу.
И вошел в дом. Сердце у меня колотилось, как взбесившийся метроном. Мне так хотелось верить, что все образуется. Но Роза, похоже, говорила правду. Неужели папа прогонит Рико?
В кухне я, спрятав дрожащие руки за спину, представила гостя маме.
– Buongiorno, signora Fontana, – по-итальянски поздоровался Рико и протянул ей букет.
Мама выхватила у него маргаритки и, кивнув в сторону гостиной, где в это время отдыхал наш папа, шепотом сказала:
– Grosso errore. Большая ошибка.
Но было уже слишком поздно. В дверях появился отец. Он стоял, уперев руки в бока, и, казалось, мог заслонить собой всю комнату. Время как будто остановилось. Рико подошел к отцу. Мой жених был выше среднего роста, но папа возвышался над ним, как гора.
Если Рико и приготовил речь, то в этот момент он ее забыл и сразу выпалил:
– Я люблю вашу дочь.
– Fuori! – ответил отец. – Убирайся! Вон из моего дома!
– Папа! – Я подбежала к Рико и взяла его за руку. – Прошу, выслушай его.
Отец посмотрел на меня и гаркнул:
– Stai zitta! Заткнись! – Он властно махнул рукой. – И пусть этот иностранец уйдет отсюда! Немедленно!
У меня из глаз брызнули слезы. Как можно быть таким жестоким? Мне захотелось сбежать из дому, чтобы доказать свою любовь к Рико. Но я понимала, что в этом случае навлеку на себя гнев родных. С другой стороны, если я выберу семью, то потеряю любимого.
Рико сделал выбор за меня.
Он посмотрел на моего отца – снизу вверх. И сказал:
– Я уйду, но вы ошибаетесь на мой счет, синьор Фонтана. Никто не будет любить вашу дочь так, как я.
Отец криво ухмыльнулся:
– Много ты понимаешь. Паолина помолвлена с солидным мужчиной, у которого свое дело в США. Там у моей дочери будет все, что она пожелает. Америка – страна возможностей. И что самое главное – там она будет со своей семьей. Вам, немцам, этого не понять.
– Папа! – У меня просто сердце разрывалось от его несправедливых слов. – Не говори так.
Отец пренебрежительно махнул рукой в сторону Рико:
– А то я не читал в газетах о гражданах ГДР, которые легко бросают своих родителей, жен, детей и прочих родственников ради так называемой свободы. – Он презрительно ухмыльнулся. – Мы не такие. Связи в итальянских семьях не рвутся, как гнилые нитки.
Рико дернулся, как будто его током ударило, но даже голоса не повысил и ответил так же спокойно:
– Вы не понимаете, о чем говорите. – Он повернулся ко мне и поцеловал в щеку. – Addio, mio unico amore. Прощай, моя единственная любовь.
Я пошла за ним. Как я могла расстаться с мужчиной, который называл меня своей единственной любовью?! Однако на полпути к двери отец крепко схватил меня за руку.
– Папа, пожалуйста. Я люблю его…
Он с размаху залепил мне пощечину. Все произошло очень быстро: я услышала звонкий шлепок, а потом почувствовала обжигающую боль.
Роза метнулась ко мне.
– Папа! Нет!
Отец взглядом заставил старшую дочь замолчать и снова переключился на меня:
– Зачем ты рискуешь, Паолина, ставишь под удар все, ради чего мы работали, все, о чем мы мечтали? – (Я не могла вымолвить ни слова.) – Игнацио – солидный мужчина. Он согласен взять тебя в жены, а ведь ты – не будем забывать об этом – младшая дочь в семье. Так что не веди себя как эгоистичная дура. Как ты смеешь отказываться от такого шанса?! Даже думать забудь об этом немце. Это приказ! Ты едешь в Америку, и точка! Capisci?
У меня подгибались колени, я даже схватилась за руку сестры, чтобы устоять на ногах. Пока я собиралась с духом, Роза ответила вместо меня:
– Да, папа, она все поняла.
Глава 24
Эмилия
Вцентре накрытого скатертью столика рядом с зажженной свечой стоит уже практически пустая бутылка вина. Сумерки постепенно превратились в темноту, только что вымытые тротуары отражают свет фонарей.
– На сегодня хватит. – Поппи отрывает взгляд от окна. – Если продолжу, вы пропустите свой последний вечер в Венеции.
– Все нормально. – Я передвигаюсь на краешек стула. – И что было потом?
– Ага, расскажи. – Люси допивает последние капли из своего бокала. – Наш прадед был обычным мудаком или он реально думал, что ты будешь счастлива с этим Игнацио?
Тетя улыбается, но взгляд у нее тяжелый.
– Папа любил меня. Они с мамой желали мне счастья.
Я даже поперхнулась, услышав такое заявление:
– Ты это серьезно?..
Тетя поднимает руку, жестом предлагая мне замолчать.
– С годами я поняла, что жизнь становится приятнее, когда предпочитаешь думать о людях хорошо, а не плохо.
Подходит официант с ликерами.
