Но той ночью Бонго, опоссумы, совы, еноты и скунсы почему-то ужасно разактивничались. Они спорили, перешептывались и метались из норы в нору.
Это меня страшно раздражало. Мне всего лишь хотелось предаться тихим размышлениям о жизни и любви и о том, что же все это значит.
Мне хотелось пофилософствовать.
– Что вы там задумали? – спросил я у Бонго, которая переговаривалась с Агнес на верхней ветке.
– Мы строим планы, – объяснила Бонго. – Всем нужно искать новый дом. Можешь себе представить, какие тут разгорелись споры.
– Может, вам помочь?
– Ты не волнуйся, Красный. Я обо всем позабочусь.
Я пытался подслушивать, но больше двух-трех слов разобрать не удалось. До меня донеслось «вместе», «дупло», «да уж надеюсь», но не более того.
– Я тут подумал, – обратился я к Бонго. – Нет смысла беспокоиться о завтрашнем дне. Он все равно скоро наступит.
– Красный! – отозвалась Бонго. – Я вообще-то занята.
– Что, опять надоел старый мудрый дуб?
Бонго умолкла. Она долго смотрела на меня, а потом сказала:
– Никогда! Старый мудрый дуб надоесть не может!
Ворона еще несколько минут посовещалась с жильцами, а потом уселась на «базу».
Остаток ночи мы провели, разглядывая небо, вдыхая запах почвы, прислушиваясь к бьющимся сердцам малышей.
46
Забрезживший рассвет был ясным и прохладным. Еще до того, как солнце открылось взору, животные и птицы покинули мои заботливые объятия.
Один за другим они целовали и обнимали меня, нашептывали ласковые слова. Малыши всхлипывали, особенно Гарольд и Лепесток Розы. Родители крепились, но их голоса дрожали при прощании.
Это было ужасно. Я был рад, когда все закончилось.
Всегда терпеть не мог прощаться.
Бонго заявила, что останется со мной до последнего.
Мне хватило ума с ней не спорить.
В шесть утра Стивен и Самар уже сидели каждый на своем крыльце.
В семь приехали Сэнди и Макс. Они припарковали свой патрульный автомобиль на другой стороне улицы и сидели там, попивая кофе и закусывая пончиками.
В восемь прибыли три местных газетчика, вооруженных микрофонами и новомодным оборудованием.
Они сделали кучу снимков слова «УБИРАЙТЕСЬ!». Они говорили о его значении, о том, как оно повлияло на настроения жителей в районе.
Еще они говорили обо мне – об обреченном дереве желаний.
Мне не понравилось слово «обреченный».
Но нельзя было отрицать, что репортаж был достоверным.
Франческа появилась в половине девятого с чашкой чаю в руке. За собой она тащила небольшую деревянную стремянку, которую каждый год первого мая выставляла на улицу.
А потом начался День желаний.
Карапуз на плечах у отца тянет ручки вверх.
Старушка с двумя девочками, которые ей помогают, привязывает к моим ветвям записочку.
Одного соседа сменяет другой, многие из них ходили мимо меня на протяжении долгих лет.
Желания, желания, желания…
Некоторые – на цветастых лоскутках.
Некоторые – на бумаге, перевязанные ленточкой или бечевкой.
Пара носков.
Две пары трусов.
Одна футболка.
А потом что-то изменилось. Людской ручеек превратился в потоп.
Сначала явились ученики начальной школы. Стивен подбежал к ним, чтобы поздороваться.
Десятки детей. Вот их уже собралось человек двести.
Они приходили большими группами. Классами. Поодиночке. С друзьями. С учителями.
Все держали в руках одинаковые каталожные карточки. В каждой была проткнута дырка, а в нее продет кусок бечевки.
Стивен пожал некоторым руку. Обнял директора. Помахал учительнице.
Самар просто сидела на ступеньках крыльца вместе с родителями, молча наблюдая за происходящим.
Один за другим дети привязывали ко мне свои записочки с желаниями. Директор, завуч, уборщица и учителя помогали им.
Мои сучья еще никогда не удерживали такую ношу.
Мое сердце еще никогда так не полнилось надеждой.
Потому что, привязав ко мне свою записку, каждый ребенок, каждый взрослый поворачивался к Самар и ее родителям и говорил одно слово:
– ОСТАВАЙТЕСЬ!
47
Через три часа я был полностью покрыт словом «ОСТАВАЙТЕСЬ!». Казалось, меня одного замела какая-то аномальная снежная буря.
Записочки с желаниями, подобно облетевшим лепесткам, сбились в кучки у подножия моего ствола. Они залетели на ступеньки крылец, прилипли к перилам и даже к волосам Самар.
Двести шестнадцать колец, и я еще ни разу не видел ничего подобного.
Стало ясно, что Стивен с учительницей придумали всем классом принести карточки со словом «ОСТАВАЙТЕСЬ!». Но каким-то образом слух об этом за несколько часов разлетелся повсюду.
Жаль только, что этого ажиотажа не видели мои жильцы. Интересно, куда они подевались? Может быть, они строили себе новые укрытия? Или прятались в ожидании темноты?
Я так увлекся рассматриванием записок, что даже не заметил, как у тротуара остановился грузовик «Службы древесных ликвидаторов».
Моя история подходила к концу.
Что ж, это была прекрасная история. Какая удача – прожить день, подобный сегодняшнему!
Но Стивен и Самар не собирались сдаваться.
– Пожалуйста, – умоляла Самар Франческу, – вы же видите, сколько людей любят дерево желаний! Прошу вас, не рубите его!
– Девочка, – твердо ответила Франческа, – его время пришло.
Стивен вытащил что-то из кармана куртки. Это был маленький дневник в кожаном переплете.
– Так вы все же нашли его! – удивилась Франческа. – В сарае?
– Ага, – кивнул Стивен и протянул его Франческе.
– Он немного влажный, – заметила та.
Самар отдала женщине ключ:
– Вам надо его прочесть.
– Может быть… когда-нибудь…
– А может быть, сейчас? – настойчиво предложил Стивен.
Франческа вздохнула:
– Знаете, дети, вам нужно завести хобби.
Она вставила ключ в серебряный замочек, и тот со щелчком открылся. Страницы дневника пожелтели, чернила поблекли.
– Попробую догадаться. Тут написано о говорящем дубе.
– Тут написано о нашем районе, – сказал Стивен. – О нас.
