– Я пойду, полежу.
– Хорошо.
Мой рыжебородый пират с нежностью смотрит на меня, окутывая своим тёплым взглядом, как пушистым пледом и я поднимаюсь в спальню, ныряя под одеяло.
Сворачиваюсь клубочком, как маленькая девочка, и прикрываю глаза. Успокаивающий чай, который заварил мне Никита, сделал своё дело, и я уснула, обняв руками подушку.
*****
– Милочка, проснись.
Настойчивый голос Никиты раздаётся где-то над ухом, и я с неохотой разлепляю тяжёлые, будто свинцовые, веки. Мужчина сидит на кровати рядом со мной и обеспокоенным взглядом сканирует моё лицо.
– Что случилось? Папе плохо?
– Я не знаю. По новостям больше ничего нового не сказали. Думаю, до понедельника у них не появится никакой новой информации. Если только…
Купцов запинается, сжимая губы в плотную нитку, и прячет их в рыжей бороде, а я быстро сажусь на постели, потряхивая волосами.
– Если только – что?
– Ничего.
– Ты хотел сказать – если только мой папа не умрёт, да?
– Мила, я не…
Подскакиваю на постели, как ужаленная, и начинаю мерить шагами спальню, бросая на любовника колкие взгляды. Затем останавливаюсь, и, чеканя каждое слово, заявляю.
– Папа не умрёт, слышишь?
Кивок.
– Этого не будет.
– Конечно, милая. Успокойся. Я об этом и говорил. Раз новостей нет – значит, уже хорошо.
Оказываюсь в объятиях Никиты и, зарывшись в его мускулистую грудь, рыдаю, как маленькая девочка. Нет, всё будет хорошо. Бог не допустит, чтобы мы с папой больше не встретились.
– Кушать будешь?
Мужчина ласково убирает прядь волос с моего мокрого от слёз лица, и я согласно киваю.
– Тогда приводи себя в порядок, и спускайся.
– Я только Оле позвоню, хорошо?
– Это та девушка, которая приютила тебя после того, как ты огрела меня пылесосом?
Купцов расплывается в ехидной улыбке, сверля меня сапфировыми глазами, и я согласно киваю.
– Конечно, позвони. Поговоришь с ней и успокоишься.
Встаю на цыпочки, прижимаясь к тёплым губам любимого. Жёсткие рыжие волоски нежно щекочут мою кожу вокруг губ, и я прикрываю глаза, смакуя каждое прикосновение.
Никита слегка отстраняется и осторожно поправляет член под брюками, с укоризной качая головой:
– Если ты сейчас продолжишь свои ласки, я за себя не отвечаю.
Смущённо краснею и, развернувшись на пятках, выбегаю из спальни в сторону комнаты, принадлежащей хозяйке дома. Очень надеюсь, что сейчас нам удастся поговорить с Олей, и я немного успокоюсь.
Набираю номер телефона круглолицей девушки и с замиранием сердца прислушиваюсь к длинным гудкам. Но Олечка не спешит снимать трубку. Горестно выдыхаю и уже собираюсь сбросить вызов, как тут слышу в трубке неожиданно тихий, дрожащий голос подруги:
– Алло?
– Ольга, привет, это Мила.
– Привет.
– Узнала?
Отчаянно прижимаю трубку к уху, пытаясь расслышать ответ подруги. Голос Оли звучит тихо и как-то неуверенно. Это совсем на неё не похоже, обычно девушка была энергичной и весёлой.
А тут… Как будто варёная.
– Да, узнала, конечно.
– Как дела?
– Всё хорошо, Мила. Спасибо, что поинтересовалась.
– Как Агния Ивановна?
– С ней тоже всё в порядке.
Односложные ответы подруги ставят меня в тупик, и я чувствую себя жутко неуверенной, как будто навязываюсь. Может быть, мне показалась забота Оли обо мне? Ведь когда мы с ней жили вместе, она была совсем другой.
Очень странно.
– А я снова сбежала от мужа, представляешь?
– Да? Поздравляю.
Безликий, безучастный голос Ольги начинает меня жутко раздражать, и я уже жалею, что так старалась дозвониться до неё.
Видно, я ошиблась.
И Оле всё равно.
– Спасибо. И я нашла свою настоящую любовь. Просто потрясающего мужчину моей мечты! Моего прекрасного принца!
Молчание.
Неожиданно Ольга ойкает в трубку и плаксивым голосом, неуверенно растягивая слова, спрашивает:
– И кто он?
Радуюсь, что девушка, наконец-то заинтересовалась темой моего разговора, и с горящими от страсти глазами, начинаю вываливать на неё информацию:
– Помнишь того мужика, которого я огрела пылесосом по голове и сбежала?
– Да.
– Ну, так это он. Мы снова встретились и теперь живём вместе. Я очень счастлива с ним!
В трубке повисает молчание, а где-то на отдалённом расстоянии раздаются всхлипывания. Я не понимаю, кто это плачет, и морщу свой носик – мало ли Оля на улице, в окружении детей?
– Оль? Ты тут?
– Да-да.
Подруга быстро отвечает каким-то слегка заложенным носом, и я обеспокоенно смотрю на трубку стационарного телефона. Эх, жаль, я не могу увидеть Олю сейчас.
Что там происходит?
– А как его зовут? Ну, твоего принца?
– Никита. Он такой замечательный! Чуткий, понимающий, нежный!
Продолжаю описывать качества своего любовника, в надежде услышать от подруги хоть какую-то заинтересованность. Но Ольгин голос остаётся каким-то безликим и грустным.
– В общем, я тебе позвонила, чтобы сказать, что у меня всё хорошо. Не волнуйся за меня.
– Очень за тебя рада. А что с мужем?
– Ой, не напоминай мне об этом изверге. Это ведь он, оказывается, стрелял в Никиту.
– Да ты что?
– Ага.
Совершенно искреннее удивление Ольги подстёгивает меня всё ей выложить сиюминутно, чтобы описать все прелести своего нелюбимого супруга, от которого я скрываюсь совершенно небезосновательно.
– Вроде, по новостям говорили, что Купцов в больнице, и у него амнезия.
– Это Никита всё придумал, чтобы Юрий Александрович оставил его в покое.
– Ого!
– На самом деле Никита всё помнит, это Юрий стрелял в него и, к счастью, пуля прошла чуть выше, ничего жизненно важного не задев.
– В рубашке родился.
– Это точно. Поэтому Никита сбежал из больницы и приехал ко мне.
Расплываюсь в улыбке, вспоминая тот самый момент, когда я спустилась в прихожую в одном пеньюаре, и, увидев перед собой Купцова, тут же зарделась как маков цвет.
В трубке повисает неловкое молчание, а затем я слышу ещё более грустный, чуть всхлипывающий голос Ольги:
