– Так, а ты где сейчас?
– Одна знакомая приютила меня в своём доме, за городом. И потом привезла сюда Никиту. Теперь мы и спим и живём вместе, как семья.
– Здорово. Прости, Мил, я больше не могу разговаривать. Давай потом я сама тебе позвоню, хорошо?
– Ладно.
В трубке раздаются частые гудки, и я осторожно кладу раритетную трубку на рычаг, задумчиво глядя на допотопный аппарат. Ольга вела себя и разговаривала довольно странно. Ни интонация, ни всхлипывания на неё не похожи.
Может быть, у неё всё же что-то стряслось? Просто она не захотела меня посвящать в свои проблемы?
Ладно, разберусь с Митрофановым, поставлю отца на ноги и обязательно наведаюсь к подруге. Хочу посмотреть своими глазами, что у неё всё нормально.
Вздыхаю, и выхожу из импровизированного кабинета. Наверное, Никита меня уже заждался.
*****
Прижимаюсь плотнее к любимому, забравшись с ногами на диван. Вечерний выпуск местных новостей мы посмотрели вот так – в обнимку, не разделяясь, как попугаи – неразлучники.
Ничего нового о состоянии папы не сказали. Может быть, и правда, что говорит Купцов – отсутствие информации – уже хорошая информация. Ведь, если бы отцу стало хуже, или его подключили к ИВЛ, то СМИ не стали бы молчать.
А так – тишина.
Никита нагибается к моему лицу и аккуратно проводит мозолистым пальцем по щеке, с небольшим нажимом. Я вся цепенею, предвкушая дальнейшие ласки, а трусики в одно мгновение становятся влажными.
– Ты прекрасна. Тебе кто-нибудь это говорил?
– Нет.
– Интересно, почему? Неужели, вокруг были только слепые мужчины?
Краснею, смущённо закусываю уголок губ, и качаю головой, с нежностью смотря в сапфировые глаза любимого мужчины.
– Нет. Я просто никого не замечала вокруг. И не позволяла за собой ухаживать.
– Почему?
Пожимаю плечами.
– Всегда хотела выйти замуж один раз и на всю жизнь, как в сказке.
– Это похвально. Бывает, конечно, и такое. Но, крайне редко.
– Знаю.
Прижимаю язык к нёбу, стараясь не смотреть на Никиту.
– Не переживай. Ты разведёшься с Митрофановым, и выйдешь замуж за меня. Вот у тебя и получится всё так, как ты хотела.
Сажусь, не переставая сверлить Никиту взглядом. Он смотрит мне в глаза, совершенно спокойно улыбаясь при этом, и у меня внутри нарастает напряжение вместе с беспокойством.
– Ты пошутил?
– Какие шутки? Разве я похож на клоуна?
Отрицательно качаю головой, облизывая пересохшие губы. Меня окатывает волной жара, и я, вибрируя от напряжения, всё-таки решаюсь переспросить:
– Ты хочешь на мне жениться?
– А почему нет?
Никита расплывается в улыбке, растягивая губы под рыжей бородой, и я вспыхиваю, как пожар:
– Чёрт возьми, Купцов, это не ответ!
Мужчина вмиг принимает серьёзный вид и проводит пальцем по линии декольте, оттопыривая при этом край моего топика, найденного в шкафу у Инны.
У меня во рту всё пересыхает, как в самой жаркой пустыни Африки, и я пытаюсь дышать спокойно, открывая рот, как выброшенная на берег рыба.
Чёрт побери…
– Конечно, я хочу на тебе жениться. Неужели ты ещё этого не поняла, глупышка?
Никита сканирует меня своими ярко-синими глазами, и я понимаю, что начинаю таять под этим горячим обжигающим взглядом.
– Но, у меня совсем нет никакого приданного. И бизнес отца, скорее всего, после развода Митрофанов спустит под откос, желая мне насолить напоследок.
– Это ерунда.
– И своих денег у меня нет, ведь я нигде не работаю.
– Пофиг.
Мужчина нежно сжимает мою руку и подносит тыльную сторону ладони к своим горячим губам.
– Мне всё равно на деньги и твоё благосостояние, разве ты этого ещё не поняла?
Киваю, перехватывая его обеспокоенный серьёзный взгляд.
– Тогда успокойся и иди ко мне.
Любимый мигом притягивает меня к себе, обвивая сильными руками мою талию, и запрокидывает голову назад, покрывая шею поцелуями. От этих необузданных ласк у меня начинает кружиться голова, и я покорно прикрываю глаза, отдаваясь всецело порыву.
Шум открываемых ворот заставляет меня открыть глаза и прижаться к оголённому торсу Никиты.
Кого это чёрт принёс ночью?
Мужчина тоже напрягся – я вижу, как вздулись вены на его загорелых накачанных руках и понимаю, что если это Митрофанов, любимый будет защищать меня до последней капли крови.
Замок на входной двери щёлкает и в прихожую вваливается потрёпанная Инна, скидывая на ходу своё ярко-красное пальто.
Выбегаю девушке на встречу, озабоченно смотря на неё, и констатирую факт – Аморалова пьяна, не смотря на свою беременность.
– Что случилось?
Инна смотрит на меня своими зелёными шальными глазищами, в которых пляшут огоньки бесноватости, и переводит взгляд на полуобнажённого Никиту, пьяно икая при этом:
– Простите, что помешала, но теперь я буду жить с вами.
– Что случилось?
– Сказала Егору о том, что беременна.
– И?
– Сама-то не видишь? Выгнал меня муженёк, только шмотки разрешил собрать.
Аморалова заливается горючими слезами, сидя на кушетке, и принимается размазывать их по щекам. Я ахаю, и сажусь на корточки подле горюющей девушки, проводя по её спутанным волосам ладошкой.
– Ну-ну. Успокойся.
– Не могу. Кончено всё, понимаешь? Юре я не нужна, Егор меня выгнал. Куда мне идти одной, с ребёнком?
– Одна ты не останешься, мы с Никитой тебя всегда поддержим. А жить будешь тут, в родительском доме. Подашь на алименты, устроишься на работу.
– Чтоооо?
Инна поднимает на меня свои заплаканные глаза, и я понимаю, что ляпнула что-то не то.
– Я ни дня в своей жизни не работала!
– Ладно-ладно, успокойся.
– Я пропаду!
– Не придумывай. Можно продать драгоценности. Я уверена, за них ты сумеешь выручить кругленькую сумму. Часть – положишь в банк, на проценты, а часть…
– Я бедная!
Понимая, что Инна сейчас не способна ни воспринимать информацию, ни выдавать её, я, спокойно кивая, делаю знак Никите. Уж вдвоём-то мы должны проводить пьяную Аморалову наверх, в её спальню, и уложить в кровать.
Пусть проспится, а поутру, узнав, наконец, все детали, мы что-нибудь придумаем.
