– Хорошо, Тимур, можешь быть свободен.
– Не понял?
– Я сказал – уезжай, ты мне не нужен.
– Но…
– Пошёл вон!
Начальник службы безопасности задумчиво пожевал губами, окинув нашу компанию обеспокоенным взглядом, и спросил:
– Может, я хотя бы снаружи покараулю?
– Ты глухой? Я сказал – убирайся. И не смей караулить у ограды. Не нужна мне твоя помощь.
– А как же вы?
– Я как закончу, сам тебя наберу. Поможешь мне трупы вывозить.
– Слушаюсь.
От небрежно брошенной последней фразы мои волосы прилипли к голове, а ладошки в одно мгновение стали влажными. Господи, если до этого мне всё казалось какой-то игрой или дурным сном, то сейчас это всё переросло в пугающую реальность.
Не может быть, чтобы Юрий оказался таким жестоким…
Тимур разворачивается на каблуках и уходит, захлопнув за собой дверь особняка. Мне отлично видно в окно, как он проходит по дорожке к воротам, с сомнением оборачиваясь на дом, и понуро покидает участок, захлопнув ворота.
Через минуту взрывается рёвом его чёрный внедорожник, поднимая кучу грязного снега в воздух.
Я перевожу взгляд на супруга, и сглатываю вязкий комок.
Что же будет дальше?
*****
– Иди сюда.
Юрий, потрясая пистолетом в воздухе, подзывает к себе Ольгу, и моя подружка, нервно скуля, как побитая собака, встаёт с кресла. У меня сжимается сердце от чудовищности этой ситуации, и я выдыхаю, не в силах сдерживать рвущуюся наружу ярость:
– Оставь моих друзей в покое! Тебе же нужна я, так забирай!
– Ах, как трогательно! Какое самопожертвование!
Митрофанов иронично кривляется, играя с пистолетом возле головы рыдающей Оли, и я замираю, холодея от ужаса.
– Только твои друзья, как ты, моя любимая жена, успели порядком меня разозлить. Поэтому отвечать за свои поступки вы будете вместе. Сначала я расправлюсь с ними, на твоих глазах, а затем займусь тобой.
Уф!
Оля неожиданно обваливается на пол, как спелая груша, и я понимаю, что подружка в обмороке. Мой муж аккуратно трогает её ботинком, и, удостоверившись, что она больше не опасна, иронично хмыкает:
– Ну вот, одна готова. Надеюсь, она не наделала в штаны, что немудрено для такой туши.
Я подавлено молчу, наблюдая, как Митрофанов оттаскивает Олю к стене, и потирая руки, возвращается на середину комнаты. Девушка даже не шелохнулась при этом, оставаясь в забытьи.
– Ну, что ж, продолжим?
Юрий Александрович взводит курок, и поочерёдно нацеливаясь на нас, заводит детскую считалку:
– На золотом крыльце сидели…
Я испуганно хватаю ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и сжимаюсь в комок нервов, когда пистолет вновь нацеливается на меня. Наконец, считалка заканчивается, и выбор супруга останавливается на испуганно дрожащей Инне.
Одним рывком мужчина поднимает бывшую любовницу с дивана и ставит перед собой.
– Ну что, дорогая, наигралась?
Аморалова что-то мычит в ответ – кляп мешает ей высказать мужчине всё, что она о нём думает. А я понимаю, что она бы сейчас с удовольствием расцарапала Митрофанову всю его физиономию.
– Думала перехитрить меня? Это же ты каким-то образом умудрилась увезти Милочку из квартиры, где я её надёжно запер?
Инна смотрит на бывшего любовника наглым взглядом и с яростью кивает.
– И ведь потом именно тебе пришло в голову привезти в своё семейное гнёздышко Купцова, чтобы он трахнул мою жену?
Снова кивок.
– Сука!
В тот же миг Митрофанов отвешивает Инне звонкую пощёчину и девушка, неловко сделав шаг назад, плюхается снова на диван.
– С тобой я поговорю чуть позже, посиди пока, подумай над своим поведением.
Я смотрю на Егора.
Думала, он вскочит на ноги, заорёт, будет защищать жену хотя бы словесно, но мужчина остаётся спокойным. Неужели, он настолько подавлен создавшейся ситуацией, что даже не предпримет ничего, чтобы защитить жену?
Или он и вправду такой тюфяк, что спасовал перед лицом опасности, затравленно смотря в пол?
А Митрофанов, тем временем, хватает с дивана Купцова и ставит его на ноги, перед собой. Моё тело обвивает змея ужаса и я закусываю нижнюю губу, боясь, что мой крик только разозлит Юру.
– А ты, мерзавец? Что ты хочешь мне сказать перед тем, как я, наконец-то, тебя убью?
Муж вынимает кляп изо рта моего возлюбленного, и Никита сжимает губы в плотную нитку. Затем, переведя на обидчика спокойный взгляд сапфировых глаз, плюёт прямо в лицо Митрофанову.
– Сукин сын!
Юрий наотмашь бьёт Купцова в лицо кулаком, и я истошно визжу, видя, как мой любимый кубарем пролетев пару метров, падает на пол.
– Неееет!
Захлёбываюсь в рыданиях, пытаясь встать вместе со стулом, чтобы помочь любимому. Митрофанов подскакивает к Никите и снова начинает его избивать, нанося удары один за другим по лицу, торсу и ногам.
– Пожалуйста, Юра, не надо!
Падаю вместе со стулом на пол, суча ногами по ковру, не в силах смотреть за избиением любимого мужчины. Юрий Александрович останавливается, и, сплюнув на пол рядом с соперником, делает шаг назад.
Я смотрю на Купцова – он жив, согнувшись пополам, отрывисто дышит, не открывая глаз. Я вижу, как ему плохо – из нижней губы струйкой течёт кровь, а на руках вздулись вены от напряжения.
– Приходи в себя и умри, как мужчина – от пули.
– Нееет!
Кричу, отчаянно вертя головой в разные стороны. Муж подходит ко мне и поднимает в вертикальное положение одним рывком, вместе со стулом. Затем, заглядывает в глаза, и растягивает слова:
– Ну что, нравится тебе это? А ведь ты сама это всё натворила, сделала собственными руками.
– Я не хотела!
– Если бы ты не сбежала со свадьбы и отдалась бы мне, как положено хорошей жене, мы бы смогли построить счастливую семью, дурочка. Я действительно этого хотел.
Юрий ласково проводит рукой по моей щеке, и я замираю, стараясь не дышать. Только бы ему не пришло в голову меня изнасиловать, на глазах у поверженного Никиты.
Уж лучше пусть меня пристрелит.
– Ты мне изменил! Прямо на свадьбе! Я видела это собственными глазами и слышала собственными ушами! Ты мерзавец!
– Ах, да, я же тебе изменил.
Митрофанов оборачивается к Егору, смотря на него ухмыляющимся взглядом победителя:
– А известно ли тебе, дорогой мой компаньон, кого я трахал на своей свадьбе в туалете ресторана?
