Наконец, в-третьих, новорожденный впервые в своей жизни
переживает изоляцию, он оказывается изолированным от тела матери, с которым был
связан самым непосредственным образом (все через ту же плаценту, но и не
только). То есть третий фактор, или источник горя, – изоляция. Изоляция – это
одиночество, включая воображаемое, имитируемое или кажущееся.
Теперь, когда мы, мягко говоря, подросли, чувство горя и
страдания продолжает возникать у нас по тем же самым причинам: нас или что-то
«достает», или же мы чего-то не можем «достать», или же, наконец, нас все
«достали», а потому мы от них отвернулись и испытали тягостное чувство
одиночества. Короче говоря, естественная реакция горя незамысловата. Но как же
эта естественная реакция перерождается в патологическую, болезненную? Именно
этот вопрос и заставляет нас обратиться к разнообразным научным исследованиям,
предпринятым для объяснения феномена депрессии.
Горе, печаль и страдание являются естественными
психологическими реакциями человека. В детстве они выполняли роль своеобразного
сигнала, ребенок таким образом информировал родителей (и/или воспитателей) о
своих неприятностях. Однако позже, по мере формирования других негативных
эмоциональных реакций (страха, гнева и др.), горе, печаль и страдание перестали
выполнять эту функцию. Теперь ребенок может не только кричать навзрыд, ожидая
подмоги, но и сам, в случае необходимости, спасаться бегством (страх) или даже
нападать (гнев). Что же произошло с эмоцией горя? Она перешла, если так можно
выразиться, из сферы коммуникации в сферу нашего личного пользования. И, к
сожалению, слишком преуспела в этом...
Приведенные выше «причины» горя вполне понятны, они лежат на
поверхности и не нуждаются в дополнительном пояснении. Однако в том-то и беда
подобных объяснений: описали, вроде бы все стало понятно, а что делать-то? Что
делать – неизвестно, потому что недостаточно просто описывать, нужно проникнуть
в суть проблемы. Как протекает жизнь младенца в материнской утробе? Самое
главное – это звук-ощущение биения сердца матери. Неродившийся ребенок
привыкает к этому, это ощущение становится для него привычным. Родившись, он
уже больше не слышит, не ощущает этого «бум, бум, бум...» А что будет, если мы
не будем нарушать этой его привычки и поместим его в условия, где этот звук будет
создаваться искусственным источником звука?
С. Томкинс провел соответствующий эксперимент. Он показал,
что новорожденные, помещенные в комнату с репродуктором, имитирующим биение
сердца матери, быстрее прибавляют в весе и меньше кричат. Иными словами, когда
для малышей были созданы условия, которые в большей мере отвечали их привычному
– утробному – образу жизни, они испытывали меньше отрицательных эмоций, нежели
те дети, чья привычка слышать биение материнского сердца была нарушена. Таким
образом, была еще раз подтверждена концепция Ивана Петровича Павлова, который
утверждал, что наши негативные эмоции возникают только в тех случаях, когда
нарушаются наши привычные стереотипы поведения.
[4]
Негативные эмоциональные переживания, включая, конечно, и
эмоцию горя, являются естественными психологическими реакциями. Но их причина –
это вовсе не сами неблагоприятные внешние факторы, а тот сбой, который
переживает психика, вынужденная перестраиваться в новых, изменившихся
обстоятельствах. Иными словами, даже в норме наши негативные эмоции – это не
столько примитивная реакция на неприятности, сколько проблемы самой психики,
которая не может меняться настолько же быстро, насколько иногда этого требуют
обстоятельства.
И этот пункт нам следует отметить особо. Как бы кощунственно
это ни звучало, но все мы хорошо знаем: человек способен ко всему привыкнуть и
со всем примириться. Даже потеря близких, будучи серьезной психологической
травмой, оказывается лишь временной трагедией. Пройдет месяц, другой, год или
несколько лет, и эта рана зарубцуется, а человек сможет жить с прежним
психологическим настроем. Следовательно, проблема не в самой потере, а в том,
что психика человека на каком-то этапе не может справиться с теми переменами,
которые несет за собой подобная утрата. Если бы могли вырезать эти несколько
месяцев или лет жизни из личной истории этого человека, сделать, так сказать,
монтаж, то увидели бы, что существенных различий в эмоциональном состоянии
этого человека до и после данной трагедии не обнаруживается.
Следовательно, если речь идет о том психологическом
состоянии, в которое повергают нас жизненные катастрофы, оно лишь отчасти
определяется самой травмой, тяжестью происшедшего. Основная же проблема в нашем
мозгу, который не способен быстро перестроиться, мгновенно обвыкнуться в новых,
изменившихся условиях жизни. В ряде случаев, впрочем, подобная медлительность
оборачивается новой трагедией – человек свыкается со своим депрессивным
состоянием, а потом уже просто не может из него выйти, поскольку это было бы новым
нарушением его, теперь уже привычного – депрессивного образа жизни.
Всеми страданиями вокруг нас должны страдать и мы. У всех у
нас не одно тело, но одно развитие, а это проводит нас через все боли в той или
иной форме.
Франц Кафка
Любопытная штука эти привычки. Люди сами и не подозревают,
что они у них есть.
Агата Кристи
Реальность – это разница между тем, что доставляет нам
удовольствие, и тем, чем мы вынуждены довольствоваться.
Габриэль Лауб
Острая психическая травма
Когда после проведенной консультации я говорю своему
пациенту, что у него налицо все симптомы депрессии, он часто удивляется: «С
чего? У меня же ничего такого не произошло!» Действительно, так мы обычно и
думаем: если у человека случилось несчастье, то у него может быть депрессия, а
если нет, то и депрессии не должно быть. Разумеется, подобное суждение ошибочно
– человек способен пережить серьезную катастрофу, не став при этом депрессивным
больным (хотя это случается крайне редко), а может и не переживать никакой
катастрофы, но все равно заполучить депрессию. И это вполне объяснимо. У од-
них людей депрессия возникает после сбоя в психике,
обусловленного тяжелой психической травмой, у других – из-за генетической
предрасположенности, у третьих – из-за хронического стресса.
Депрессия, следующая за тяжелой психической травмой (гибелью
близкого – ребенка, супруга, родителей), называется «реактивной». И надо
признать, что реактивная депрессия – состояние, от которого никто из нас не
застрахован, поскольку все мы, как известно, под богом ходим. Если гибнет
человек, с которым многое связано в нашей жизни, то она, разумеется, серьезно,
почти кардинально меняется. Любое изменение жизни, как мы уже говорили, вне
зависимости от его качества, является для психики серьезным стрессом. Но
положение многократно ухудшается в ситуации, когда происшедшее травматично не
только из-за сбоя в работе психического аппарата, но и просто потому, что
является для человека подлинной жизненной катастрофой.
