— Мы еще увидимся… — я осторожно прижал ее к себе.
Отворил дверь, шагнул через порог и застыл, словно пораженный громом.
Герцогиня, придерживая портьеру рукой, смотрела в окно. Яркие солнечные лучи создавали вокруг ее фигуры призрачный сияющий ореол, и мне на мгновение даже показалось, что Мергерит парит в воздухе.
«М-мать… — ахнул я про себя. — Все один в один. И в том же платье…»
Услышав шаги за спиной, Мергерит медленно повернулась.
— Жан…
Хрупкая стройная фигурка…
Классические, очень правильные черты лица…
Чувственные губы и огромные слегка раскосые глаза…
Ослепительная холодная красота…
Казалось, что Мергерит со временем совершенно не изменилась, даже стала красивей.
Меня словно поразило громом. В груди плеснулись давно забытые чувства.
Но только на мгновение.
«Сдурел, баран? — мысленно рявкнул я на себя. — Кардинал ее оповестил голубиной почтой, вот герцогиня и оформила те же декорации, чтобы сыграть на моей ностальгии. Даже то платьице напялила. Окстись, бастард, опять лезешь на тот же крючок!..»
Наваждение мгновенно прошло. И сразу стала заметна некрасивая одутловатость на лице герцогини и слегка дрябловатая кожа на шее. Да и фигура вдруг перестала быть стройной. Даже Мадлен, которая была старше Мергерит, сейчас выглядела гораздо лучше ее.
Н-да…
— Ваше высочество… — я исполнил строго официальный придворный поклон.
— Жан… — герцогиня шагнула ко мне.
— К вашим услугам, ваше высочество… — изобразить холодность оказалось совсем не трудно.
Мергерит все поняла и на глазах сникла. Но обошлось без слез и прочего женского инструментария для влияния на мужчин. К счастью, ее природная холодная практичность и ум возобладали над эмоциями.
— Прошу, граф… — она показала мне на кресло. — Так что вас к нам привело?
— Важные дела, ваше высочество…
Далее последовал долгий разговор; герцогиня с энтузиазмом встретила идею союза с Наваррой, но, в свою очередь, подтвердила все мои опасения: без Генеральных Штатов, Максимилиан даже шагу не может сделать, но то что войну Пауку объявить. Правда Мергерит все же пообещала задействовать своих агентов влияния и подсказала некоторые пути решения вопроса. А также, пообещала поспособствовать скорейшей аудиенции у зятя.
Попрощались мы вполне радушно, без холодности, но уже не как люди, соединенные прошлыми чувствами, а как единомышленники.
От предложения заночевать в своих прежних покоях в замке, я вежливо отказался и вернулся к себе.
Вечер провел за вином и раздумьями. Ничего не имею против Генеральных Штатов, мало того, с пониманием отношусь к их решениям. Люди в первую очередь радеют за свою страну и плевать им с высокой колокольни на войнушку и прочие хотелки герцога. Но, черт побери, бюргеры стали у меня на пути, а значит, если понадобится, я с легкостью повторю то, за что меня в свое время назвали Гентским палачом.
А как только стемнело, в ворота поместья кто-то громко заколотил.
— Кто, мать вашу? — рявкнул постовой.
— По приказу Генеральных Штатов Бургундских Нидерландов! — ответил надменный сиплый голос. — Приказ арестовать оного графа де Грааве, тако же именуемого Гентским палачом, за пролитую кровь невинных вдов и детей!..
Глава 8
Глава 8
— Твою же мать!!! — выругался я и бросился одеваться. — Этого еще не хватало. И какая, нахер, кровь невинных вдов и детей? Вдов я точно понаделал, но баб и детишек никто не трогал. Впрочем, какая уже разница…
Ордер на арест от Генеральных Штатов Нидерландов — это очень серьезно. Просто архисерьезно. Это означает, что чертовы бюргеры почувствовали в себе такую силу, что замахиваются на ближайших людей Максимилиана. Сука, один раз я уже ставил уродов на место, но сейчас при мне нет трех рот лейб-гвардии. Даже одной. Ну и что делать? Прорвемся силой — придется галопом линять из Нидерландов и забыть навсегда о своей миссии. Если сдаться — сидеть мне в казематах черт знает сколько, пока Максимилиан найдет возможность вытащить. Если не удавят прямо в камере. Сука, подобного варианта развития событий, я даже себе в страшном сне не представлял.
Вбив ноги в ботфорты, я выскочил из комнаты.
— Сир, мои все на местах! — доложился Альмейда.
Из своих комнат вылетели Логан с Деннисом, держа обнаженные мечи в руках.
— Сколько их?
— Трое, — мосараб обескураженно развел руками.
— Трое? — я не поверил своим ушам.
— Совсем сдурели? — братец Тук вытаращил глаза на моссараба.
— Это несерьезно… — возмущенно заявил де Брасье. — Во-первых — это прямое неуважение к его сиятельству, а во-вторых — не полные же они дураки отправлять трех стражников арестовывать человека, у которого в свите больше людей в пять раз.
— Сейчас разберемся. За мной… — скомандовал я и вышел во двор поместья.
— Гентский палач, сдавайся! — опять громко засипели за воротами. — Сопротивление бесполезно, со мной целых два фламандца! А-а-апчхи, господи прости…
— Меня брать? Два фламандца? Два? Совсем рехнулись… — зло пробормотал я, взводя замок на пистолете. — Сука, прикажу всех высечь…
— Сир! — ко мне подлетел запыхавшийся Луиджи. — Это… это…
И тут я наконец узнал голос. Да ну нахер…
— Де Бурнонвиль?
— Ага, сир! Он самый! — быстро закивал эскудеро. — Господин де Бурнонвиль. Я сверху хорошо рассмотрел.
— Убью, сволочь! — в сердцах пообещал Логан и погрозил кулаком воротам. — Я чуть в шоссы не напрудил с перепуга…
— Тьфу, блядь, idiota kusok… — облегченно выругался я. — И почему я не удивлен…
Людовик де Бурнонвиль сеньор де Фленна, в свое время был одним из ближайших соратников Карла Смелого. Его, в числе других дворян, я как раз и выкупал из лотарингского плена, а Логан ездил договариваться к Рене. Воистину благороднейший человек, отчаянный храбрец и верный друг, но… Но его шуточки стали при бургундском дворе воистину притчей во языцех. Как сейчас помню, при первой осаде Нанси, этот мудак влетел в шатер, в котором мы с другими командирами рот пробавлялись винцом и истошно заорал, что лотарингское войско уже под лагерем. А потом ржал словно жеребец, когда мы ломанулись из-за стола. Как только выяснилось, что это шутка, дурачок сразу получил восемь вызовов на поединок. И только заступничество Карла и искреннее раскаяние спасло его от смерти. И обещание неделю поить всех за свой счет. Как он с такими приколами до сих пор живой, сам не понимаю.
— Сейчас я тебя повеселю… — вполголоса пообещал я, а потом громко рявкнул команду. — Первая шеренга целься…
