— Насколько мне известно, сейчас официальным регентом Бургундских Нидерландов является герцог Максимилиан. Следовательно, как официальные посланцы сопредельного государства, вы сначала обязаны совершить визит в соответствующую инстанцию при дворе его высочества и только потом приступать к своей миссии. Не так ли? Ничего подобного вы не исполняли, следовательно, являетесь шпионами и лазутчиками, но никак не посланцами. А лицо вас принимающее — считается государственным изменником. Да-да, именно так, мэтр Уве. Надеюсь, вы понимаете, чем это грозит? Вяжите его.
Далее, всех домочадцев заперли, дом поставили под охрану, а франков и хозяина препроводили в соответствующее учреждение, то бишь в темницу, для последующего тщательного дознания.
К счастью, вмешательства фра Георга не понадобилось, что довольно сильно его расстроило.
Управившись, мы сразу переместился в дом второго клиента, который, уже выяснилось, уже успел взять братец Тук.
Хозяин, еще крепкий старик в одной камизе, валялся связанный на полу. Рядом с ним жалобно всхлипывал молоденький парнишка, почти совсем мальчик, со смазливой мордашкой и почему-то совсем без одежды.
— Что тут у нас?
— Мужеложец окаянный! — шотландец презрительно сплюнул. — Застали прямо на горячем. По показаниям дворни живет с пацаном как с женой. Пречистая дева Мария, что творится.
Признаюсь, я особо не удивился. Официально церковь мужеложство горячо осуждает и строго карает, но как ни странно, гомосексуалистов от этого меньше не становится.
— Ай-ай, мэтр Томас… — я присел на корточки рядом с бюргером. — Надеюсь вы понимаете, чем вам это грозит?
— Молю! — бюргер умоляюще уставился на меня. — Я все отдам, сделаю все что прикажете…
— Не стоит… — я мило улыбнулся. — Впрочем, к этому вопросу мы еще вернемся. Фра Георг, ваш клиент?
Монах молча кивнул.
А вот на этом, наше везение закончилось. Дом третьего делегата пришлось штурмовать по-настоящему. Хозяин вместе со слугами и старшим сыном отбивался до последнего и бросил алебарду только после того, как ему пригрозили перерезать глотку жене.
Удалив всех из комнаты, я остался с ним наедине. Но разговора по душам все никак не получалось. Ульрих Гекеренвен оказался не из робкого десятка.
— Мэтр Ульрих, мы уже взяли двух людей руа франков в доме вашего сообщника Уве ван дер Сюрта. Ваше намерение завтра, а верней, уже сегодня, проголосовать за лишение герцога Максимилиана статуса регента является государственной изменой. Не стоит запираться, вы делаете себе только хуже.
— Да плевал я на руа Луи! — процедил фламандец, с презрением смотря на меня. — Нидерланды принадлежат народу, а не таким напыщенным болванам, как ты и твой герцог. Будь ты проклят, палач! Всем рты не закроешь.
Я про себя выругался. Если в первых двух случаях особо напрягаться не пришлось, бюргеры поплыли и с радостью пошли на сотрудничество, то этому мне и особо предъявить нечего. К тому же, Ульрих популярен у народа и, если его даже просто изъять из оборота на время, могут возникнуть проблемы. Шума мы наделали изрядно.
— Сир… — неожиданно в комнату просунулась голова одного из подручных фра Георга. — Простите, требуется ваше присутствие…
Оставив Гекеренвена с одним из мосарабов, я вышел.
— Брат… — монах с торжеством продемонстрировал мне толстый том в переплете из потертой телячьей кожи.
— Что это?
— Еретическое сочинение Арнольда Брешианского. Нашли в комнате его старшего сына. И это еще не все. Он переводил его на фламандский язык.
— Я доложу магистру о вашем рвении… — пообещал я монаху, а сам задумался.
С одной стороны, случившееся играло мне на руку, с другой… Отдавать инквизиции Ульриха категорически не хотелось. Фламандец своей самозабвенной храбростью и взглядами, стал мне симпатичен.
Немного подумав, я вернулся в комнату.
— Итак, мэтр, дело принимает совсем другой оборот. Вы знали, что ваш сын занимается еретическими практиками? У него в комнате нашли целое собрание запрещенных сочинений.
Фламандец страшно побледнел и отрицательно мотнул головой.
— Нет, не знал…
— Вы понимаете, чем это грозит ему?
— Понимаю… — тяжело прошептал Гекеренвен и вдруг с решимостью выкрикнул. — Но это все не его. Мое! Клянусь!!!
— Это благородный поступок, мэтр. Но он не поможет. Инквизиция займется всей вашей семьей. Но есть выход из ситуации…
Глава 9
Глава 9
— Ваше сиятельство… — Ульрих Гекеренвен упал на колени. — Не держите на меня зла за поносные слова. Клянусь Богородицей, в запале молвил, по скудомыслию своему…
— Встаньте… — коротко приказал я.
Фламандец быстро замотал головой.
— Не смею, ваше сиятельство. Виноват я перед вами, истинно виноват. Не видел я добра от вашего сословия, привожу тому в свидетели Господа нашего, и вас мнил за такого, в чем винюсь. Не сомневайтесь, век буду помнить доброту вашу и детям заповедаю! Теперь вижу, что истинно радеете за наш народ!
— Все будет хорошо, метр Ульрих… — уже теряя терпение, я подхватил его под руку и поставил за ноги. — Все будет хорошо. Идите…
И подтолкнул к выходу из комнаты. Проводил взглядом беспрестанно кланяющегося бюргера и почти без сил упал на постель.
Ну что тут скажешь… Операция «Чехарда», так я ее успел поименовать, завершилась полным и безоговорочным успехом. Позавчера Генеральные Штаты благополучно провалили голосование за лишение герцога Максимилиана регентских полномочий, мало того, повторной сессией утвердили его полномочия до полного совершеннолетия Филиппа, без права обжалования и одновременно наделили правом предпринимать все необходимые действия по обороноспособности без предварительного согласования с кем-либо. В том числе, в его прерогативу вошло заключение союзов, когда угодно и с кем угодно.
А дабы не вышло какой заминки, здание где проходило заседание во время сессии плотно окружили верные люди герцога во главе со мной. Народишко было принялся волноваться, мол, что сатрапы творят, но его быстро угомонили немецкие наемники. И даже обошлось без особых зверств. Всего-то десяток порубленных, столько же увечных, да полсотни изъятых из обращения. Мелочи, в свое время для наведения порядка в Генте мне пришлось гораздо больше крови пролить.
Уве ван дер Сюрта, а также большую часть его партии, тоже полностью изъяли из обращения. Их место уже заняли другие делегаты. Грядет образцово-показательный публичный судебный процесс за шпионаж с соответствующими выводами. Значитца, дабы другим неповадно было.
Томас ван дер Воорт благополучно сохранил делегатский мандат, но свои политические пристрастия резко поменял: от ярой ненависти к Максимилиану, до полного восхищения и одобрения оного. А заодно глубоко сел на крючок к инквизиции и теперь сто раз подумает, прежде чем выкинуть какой-нить фортель. Что и неудивительно, у церкви с мужеложцами разговор короткий: в лучшем случае оскопят, а в худшем и спалить могут.
