Глава 28
Глава 28
Завидев нас, французы поступили строго по канонам средневековой тактики, то есть, мгновенно перестроились, сплотили ряды, выдвинули вперед тяжеловооруженных солдат и ринулись вперед. Я даже невольно залюбовался маневром, исполненным очень согласованно и четко. Чувствовалось, что против нас действует не сборная солянка из солдат разных отрядов, а отлично вышколенное кадровое подразделение.
Уж не знаю, из чего исходил командир франков, либо просто не понял, что за странную хрень на больших колесах тащат супостаты, либо решил, несмотря ни на что, ударить на свой страх и риск, но то, что последовало дальше, было живым примером полной несостоятельности тяжеловооруженной пехоты, против огнестрельного оружия.
Калибр в три фунта составляет примерно семьдесят пять миллиметров. Звучит не очень солидно, но в картечном заряде для такого калибра, то есть, холщовом мешке, увязанном бечевкой на деревянном поддоне, около сто пятьдесят свинцовых шариков диаметром в пятнадцать миллиметров. При выстреле таким зарядом, с дистанции в пятьдесят метров, ширина сплошного фронтального поражения составляет три-четыре метра и в глубину около десяти-пятнадцати. И ничто, повторюсь, ничто из нынешних средств индивидуальной защиты, не способно на таком расстоянии надежно защитить своего владельца. Ни щиты, ни доспехи, будь они даже высочайшего качества.
Франки атаковали по узкой улице, плечом к плечу, перестроив подразделение по крайней мере в двадцать шеренг, по двадцать человек в каждой.
Когда до латников Бурбона оставалось всего полусотня метров, канониры поднесли фитили к запальным отверстиям.
Пушки хлестко рявкнули, выбросив длинные снопы огня, все окутало серым едким туманом, сквозь клубы которого до нас донесся жуткий лязг и треск, сменившийся истошными воплями и хрипами.
Когда дым снес ветерок, сделали залп аркебузиры, а уже после этого стало ясно, что французский отряд разом перестал существовать как боевая единица.
Убило далеко не всех, но, по крайней мере, его треть превратилась в сплошное месиво из кусков тел и искореженного железа. Еще столько же, корчилось в лужах крови на брусчатке. Оставшиеся в живых, оглашая улицу воплями ужаса, со всех ног припустили назад. Впрочем, сбежать удалось немногим; фламандские арбалетчики всегда славились своей меткостью.
Я недовольно поморщился. Нет, итоги стычки вполне меня устраивали, просто… просто было немного больно воочию наблюдать начало заката эпохи верного клинка.
Впрочем, бой еще не закончился…
Из горы трупов поднялся чудом уцелевший под картечью высокий рыцарь в вороненых доспехах. Оглянулся и размахивая мечом, гневно заорал вслед убегающим солдатам:
— Будьте вы прокляты, трусы! Назад, скоты!!! Чума на ваши головы!!!
А когда понял, что его увещевания тщетны, рыча ругательства бросился на нас в одиночку.
Голос показался мне странно знакомым.
— Гастон? Не стре…
Но недоговорил, потому что тренькнуло разом с десяток арбалетов и утыканный болтами рыцарь с грохотом растянулся на брусчатке.
— Охренели, уроды? Кто приказал?
Наемники недоуменно на меня покосились.
— Что не так, Барон? — развязно поинтересовался ближайший стрелок — молодой парень, худым, густо побитым оспой лицом.
Я шагнул к нему, приобняв за шею, притянул к себе, после чего прошипел прямо в исказившееся от испуга лицо:
— Для тебя, я ваше сиятельство, щенок! А называть меня Бароном еще надо заслужить. Ты понял? Не слышу?
Стоявшие рядом с нами ветераны из компании Хорста Вермеера одобрительно закивали.
— П-понял, в-ваше с-сиятельство… — запинаясь на каждом слоге, пролепетал мертвенно побледневший парень.
— Пшел… — диким усилием подавив в себе желание перерезать ему глотку, я грубо оттолкнул парня, а потом заорал остальным наемникам: — Какого хрена застыли, свинские скоты? Куда полез, косое рыло? Замечу, что обдираете трофеи до конца боя, лично распну. Вперед, вперед, держать строй…
Отряд немедленно восстановил походный ордер и двинулся дальше. А я подошел к лежащему на спине рыцарю.
Стал на колено рядом и, уже зная чье лицо увижу перед собой, поднял забрало на его бацинете.
Резкие волевые черты лица, гордый профиль, так напоминающий средневековую гравюру Шарля Ожье де Батца, де Кастельмора, графа д’Артаньяна, генерал-лейтенанта Франции, прообраза знаменитого героя романов Дюма… Да, это был виконт дю Леон, человек с которым до сегодняшнего дня судьба сводила меня дважды. Первый раз он благородно не стал задерживать меня в замке Бюзе сен Такр, после того, как я перерезал там глотку Гийому де Монфокону, мстя за смерть своей мачехи и матери моего так и не родившегося ребенка, а второй раз, я уже сам освободил его, после того как виконт попал ко мне в плен на галере посла от Всемирного Паука к британскому кингу.
И вот, проклятая сука, судьба, свела нас в третий раз. Опять призраки… призраки прошлого…
— П-подарите мне м-милосердие… — не отрывая глаз и едва шевеля посиневшими губами, прошептал дю Леон.
Я беспомощно обернулся к Логану, словно ища у него поддержки.
Шотландец покачал головой, молча извлек из ножен мизерикорд и подал его мне.
Я немного помедлил, поднес крестообразную рукоятку к губам умирающего, а потом… потом вдруг обратил внимание, что под телом Гастона нет крови.
Так… в шлем угодило по крайней мере пара болтов, вот вмятины, но пробитий нет. Кирасу тоже здорово помяло, но просадило всего в двух местах, на два ладони правее солнечного сплетения и сбоку, чуть повыше латной юбки. Но опять же, крови нет. Наконечники болтов не проникли дальше поддоспешника? Ага, у него еще и кольчуга поддета. Да он жив!!!
— Da nu nahren!
— Господь, я иду к тебе!!! — страдальчески прошептал виконт. — Прими меня в свои объятья…
— Братец, дай мне флягу…
— Сир, у меня вино, — шотландец насупился. — Простите, не могу понять, зачем поливать труп отличным аликанте?
— Давай, жмот… — я протянул руку и вырвал у Логана баклажку. — Надо так.
Рубиновая струйка пролилась на бледное лицо. Дю Леон фыркнул, слизнул алую капельку с губ и осторожно приоткрыл правый глаз.
— Испанское?
— Хватит валяться, Гастон, у меня нет времени… — я счастливо расхохотался.
— Жан? — виконт недоуменно уставился на меня.
— Нет, святая Мария Магдалина.
— Я так и понял, что без вас тут не обошлось… — страдальчески морщась, пробурчал дю Леон. — Это надо было умудрится второй раз попасть в плен к одному и тому же человеку. Из чего это вы в нас выпалили?
— Не суть, Гастон. У меня совершенно нет времени объясняться. Поговорим позже. Итак, вы снова мой пленник. Слушаю.
