План я обдумал по пути в ставку, а в каминной зале особняка прево сразу бросились в глаза лужи крови на коврах.
На молчаливый вопрос, сержант из отряда Яна Гартмана, бережно баюкая перевязанную руку, зло ответил:
— Хозяин шибко рубился. Трех наших положил. А в меня евоная баба из арбалета болт всадила. И рожу до крови расцарапала, шлюха гребанная.
— Твою же мать… — я неожиданно вспомнил, что как раз прево Ля-Рошели ухлестывал за Катериной.
— Чистая ведьма, ей-ей. — продолжил арбалетчик. — Истинно говорю. У меня глаз наметанный.
— Что с ними?
— Что-что… — заворчал фламандец. — Под замок посадили. Пораздельно. Думали бабу разложить, на диво хороша собой оказалась, гладкая такая и пригожая, да поостереглись. Ибо орала на непонятном языке заклинания, тварь. А мужик пораненный, но живой. Пока живой. Сначала распытаем где добро схоронил, а потом уже порешим свинью…
— Показывай, где сидит баба! — оборвал я стрелка. — Живо!!!
— Как прикажете, сир…
Еще в коридоре стало ясно, что я не ошибся. Из-за дверей каморки слышался шикарный матерок на суржике.
— Хай вам грець, паскуды! Да чтобы у вас цыцюрки повидпалы…
— Слышали, слышали, сир? — сержант перекрестился. — Говорю, на костер, ведьму!
— Открывай.
Щелкнул засов.
Я едва сдержал улыбку. В разодранной камизе, с растрепанными волосами, Катерина действительно напоминала собой ведьму с Лысой горы.
— Гандоны штопанные!!! — зло заорала она, забившись в угол, но тут же замолчала и удивленно уставилась на меня.
— Все вон.
Катя дождалась пока дверь закроется и зло прошипела.
— Это ты устроил?
— А кто еще? Что же ты, дурища, в городе осталась?
Катерина всхлипнула и бросилась мне на шею.
— Ой, Ванечка…
— Ну будя, будя, все уже закончилось. Так какого хрена? Предупреждал же, дурочку.
— Так куда я от своего Петюньки… — застенчиво улыбнулась женщина. — Любовь у нас случилась… — и горестно завыла. — А теперь все-о-о, уби-и-или его…
— Да жив он, жив. Не реви. Прикажу перевести его к тебе и лекаря приставлю. Но пока придется посидеть под замком. Чтобы подозрения не навести. Мы здесь ненадолго. Да не реви ты! И заканчивай материться на мове, уже ведьмой считают.
— Это я с перепугу… — смутилась Катерина.
— Все, больше нечего пугаться.
Закончив с Катей, я вернулся в каминный зал и тут же наткнулся на мертвое тело на полу.
— И какого хрена труп сюда притащили?
— Так это тот самый, которого вы ссадили с коня, — пояснил Клаус, подавая мне богато изукрашенный меч. — Сами приказали забрать, вот и притащили. А это его полутораручник. Хотя помер он. Шею сломал при падении. Вот только…
— Что, «только»? — я провел пальцем по клинку.
— Это… — Луиджи нарочито манерно поклонился. — Это…
— А по морде? Что за дурная привычка тянуть? Рожайте быстрей.
— Герцог де Бурбон!!! — дружно выпалили эскудеро. — Он самый! Правда, правда, мы у других пленных узнавали. Да и при нем кое-что нашлось для опознания. Вот, смотрите, сир…
— Да ну nahren… — я озадаченно потер подбородок. — Ну дела…
В такую удачу поверить было неимоверно трудно. Талантливого полководца, великолепного организатора, мужа Анны де Боже, дочери самого руа франков Луи под номером одиннадцать и, просто умнейшего человека, я считал врагом номер два, после самого Паука. Мы с Фебом планировали на него покушение, так как Бурбон мог попортить нам очень много крови, даже после смерти своего тестя, но так и не успели. А тут не надо никаких киллеров, вот он, лежит хладной тушкой. Но как герцог здесь оказался?
Чуть позже все прояснилось. В том числе нашлось объяснение такому большому количеству военных кораблей в гавани. Как выяснилось, на момент нашего нападения, в порту полным ходом шла погрузка экспедиционного корпуса для вторжения в Наварру, как раз через Сибур. Не всего, только половины, остальные войска отправлялись из другого порта, но именно в Ля-Рошели находился командующий, герцог де Бурбон. Итог известен. Большая часть солдат погорела вместе с посудинами при взрыве, остальные частью сбежали, частью были вырезаны, а их предводителя я угробил лично.
Н-да… Однако счастливчик ты, Жан Жаныч. Ну да ладно, позже погоржусь. А пока делом надо заниматься.
Начали собираться командиры отрядов. Посыпались доклады.
Весь экспедиционный корпус уже высадился. Организованное сопротивление практически прекратилось, все ключевые точки уже были заняты, полностью деморализованный гарнизон начал массово сдаваться. Небольшое количество защитников города заперлись в двух башнях городских стен, но их надежно блокировали и уже начали методично выковыривать. Это с внешней стороны укрепления практически неприступны, а изнутри — все просто, пара пушек на прямую наводку, двери в башню вдребезги, а дальше только дело техники.
Но и наши потери проходили по разряду выше средних, по предварительному подсчету, мы потеряли не менее четверти от общего числа. В том числе дотла сгорел «Феб», одна из наваррских каравелл. «Викторию» по счастливой случайности удалось спасти, правда она потеряла возможность самостоятельного передвижения — весь такелаж с рангоутом пришел в негодность, да и сам корпус придется заново перестраивать. Но это мелочи.
Гарнизон острова Ре попытался атаковать нашу флотилию на пяти галерах, но «Аполло» и «Музагет» эту попытку начисто дезавуировали, несколькими залпами потопив франкские посудины.
Трофеи достались просто гигантские — капитальные склады в порту почти не пострадали от пожара и оказались доверху набиты товаром. Вдобавок, нам в руки попала городская казна и два бочонка серебряных монет, предназначенных для оплаты жалованья солдатам Бурбона.
В общем, оккупацию Ля-Рошели можно было считать благополучно завершенной.
Ну а после подведения итогов, пришло время свести счеты.
В зале остались только вожаки наемников. Я приказал раздать им бокалы с вином, после чего поднял свою чашу.
— Мы все хорошо сегодня поработали братья. Сегодня братство доказало свою силу. Есть за что выпить. Вот только…
И сделал долгую паузу.
Холлеманс Красавчик явно напрягся. Остальные командиры, как бы невзначай, посторонились, оставив его в одиночестве по центру зала. С каждым вожаком я уже успел пообщаться. Склонить их на свою сторону удалось довольно легко. Общество наемников напоминает собой стаю волков. Оступившихся немедля разрывают, опять же, обещание хороших премиальных сверх законной оплаты и доли в добыче, мигом развеяло все сомнения. К тому же, Красавчик всегда считался выскочкой и никогда не пользовался особой любовью среди собратьев.
