— Братец, я же тебе предлагал остаться в лагере.
— Не обижайте меня, сир!.. — зло забурчал Уильям и поудобней перехватил древко знамени. — Вот, ей-ей, не заслужил я такого. Куда вы, туда и я. Хоть в ад!
— Ладно, дружище, я не хотел обидеть тебя… — я скользнул взглядом по замшелым стенам Оша и слегка поторопил жеребца. — Просто… просто самому не по себе. Но по-другому не могу. Не хочу убивать свой народ. И это… если что, прости меня за все.
— И вы меня, сир… — скотт смахнул латной перчаткой слезу. — Эх… как вы там говорите? Her s nami i her na nih! Правильно?
— Правильно, братец, правильно.
— И нас простите! — дружно заявили Луиджи с Клаусом.
— А вас то за что?
— Ну… — оруженосцы смутились. — Так, в общем…
— Ну-ну, я запомнил. Поговорим если живы останемся. Ну что, пора? — я невольно поежился, заметив взведенные арбалеты в руках стрелков на городской стене и соскочил с жеребца.
Черт, как-то не очень улыбается помирать прямо на пороге своих родовых владений. Уж не знаю, что останавливает защитников города, флаг Арманьяков в руках у Логана, или просто решили подпустить поближе, чтобы уложить наверняка, но хочется верить в лучшее. Может белый флаг на всякий случай поднять?
И ответил сам себе.
«Да ну нахер. Я пришел по праву хозяина, а не как парламентер. Так что обойдешься…»
— Ага, сир, приехали… — шотландец тоже слез с седла.
— Давайте… — я отмахнул оруженосцам.
Клаус и Луиджи вскинули фанфары.
Едва смолкла заунывная трель, как со стены раздался грозный рык.
— Какой безумец осмелился поднять знамя давно погибшего рода? Отвечай, иначе умрешь на месте!!!
Во мне мгновенно проснулся бастард и плеснулось дикое негодование.
— Это я поднял свой стяг!!! — я шагнул вперед. — Я, граф божьей милостью Жан VI д’Арманьяк, де Фезансак и де Роде. Сын Жана V, графа д’Арманьяка и Жанны де Фуа!
После короткой паузы со стены озадаченно поинтересовались.
— И чего же ты хочешь, назвавшийся столь славным именем?
— Я хочу говорить со своим народом!
— Стреляйте! Я приказываю стрелять! — завопил еще один голос. — Немедленно убейте это изменника и еретика!
Почти сразу же арбалетный болт вышиб у ног искру из камня. Второй скользнул по наплечнику.
По спине покатились капельки холодного пота. Стиснув зубы, я скрестил руки на груди и презрительно процедил:
— Стреляйте! Если хватит духа, можете убить своего сеньора! Но я не сойду с места!
Стрелять перестали. На стене возникла отчаянная перепалка. А потом первый голос закричал.
— Жди! Не сходи с места и сними шлем!
Уже не знаю, сколько пришлось ждать, вряд ли долго, но эти минуты показались мне настоящей вечностью.
Вскоре последовал короткий вердикт.
— Это он!
А еще через полчаса отворилась калитка на воротах и ко мне вышло два дворянина.
Оба как на подбор коренастые и кривоногие. Оба опоясанные рыцари.
Обоих я узнал сразу, подсказало послезнание бастарда — Саллюстий де Монталюк и Анри де Рокелор, старшие сыновья владетельных гасконских дворян, были моими друзьями детства.
Не доходя до меня несколько шагов, дворяне остановились.
— Что тебе надо? — угрюмо поинтересовался Анри. Де Монталюк промолчал, но на его лице я не заметил следов враждебности, скорее безмерное удивление.
Я коротко поклонился.
— Я вернулся к себе домой!
— Ты сошел с ума, Жан, — иронично хмыкнул Саллюстий. — Пока не поздно — уходи. И скажи спасибо, что мы прощаем тебе эту выходку. У тебя прав на Арманьяк ровно столько же, сколько у меня на Гиень и Пуату.
— Я законный граф божьей милостью Арманьяк, — спокойно возразил я. — И могу это подтвердить.
— Как и чем? — вскинулся де Рокелор.
— Отец признал меня своим законным наследником, Анри. Ты это знаешь.
— Все так, — подтвердил Саллюстий. — Но дело в том, что твой покойный отец — еретик и отлучен от церкви за свои грехи. И его решение на тот момент не имело никакой силы.
— Это неправда. Руа франков не имел права судить моего отца. К тому времени он был прощен. Как его святейшеством Каликстом, так и его святейшеством понтификом Иннокентием восьмым этого имени. Последний признал меня. Государи Наварры, Бретани и Бургундии — тоже.
— Ты лжешь! Не может такого быть! — выкрикнул Анри. — Побойся Господа, нечестивец!
— Подожди, Анри… — остановил его Монталюк. — Сам знаешь, он всегда был странным, но лжецом — никогда. Ты чем-то можешь подтвердить свои слова, Жан? Дело не в моем неверии, просто все это звучит слишком неправдоподобно.
— Клянусь Богородицей! — я истово перекрестился. — Но, если вам этого мало…
— Мало, Жан! — перебил Саллюстий. — Советую поспешить, ибо скоро тебя нашпигуют болтами словно пулярку чесноком. Наше влияние на сенешаля Оша не безгранично. Он уже отдал приказ тебя убить.
— Ваша милость, прошу… — я подал знак Логану.
Шотландец одним движением развернул первую буллу.
После первых предложений, Саллюстий вполголоса посоветовал:
— Громче, кабальеро, громче. Нас слушают.
Но едва Логан повысил голос, как в его кирасу со звоном ударил арбалетный болт.
Де Монталюк и Рокелор резко обернулись к городу. На стене опять возникла перепалка, закончившаяся чьим-то стоном, после чего стрелять перестали.
Уильям покачнулся, закусил до крови губу и продолжил, всего на мгновение дрогнув голосом.
И уже не останавливался до тех пор, пока не зачитал все. Затем с гордым поклоном продемонстрировал дворянам печати и подписи.
— Даже не знаю, что сказать, Жан… — Саллюстий озадаченно покачал головой.
— Я знаю, что сказать! — зарычал Анри. — Он предатель! Дважды предатель! Для того, чтобы подкрепить свои жалкие притязания, он привел сюда армию Наваррского ублюдка! Забыл, негодяй, что Фуа наши враги испокон веков? Как можно так низко пасть…
— Они наши братья и мы говорим с ними на одном языке! — прошипел я, перебивая Рокелора. — В отличие от франков! Старые распри давно надо забыть, особенно когда речь идет об освобождении Родины от захватчиков. Или ты уже стал франком, Анри?
— Хватит! — рявкнул де Монталюк. — Заткнитесь оба. Вернемся к делу, Жан. Чего ты хочешь?
— Немедленной капитуляции, — после короткой паузы ответил я. — Но речь не идет о сдаче в плен. Вы принесете мне присягу, после чего мы совместно ударим на Паука. Арманьяк снова станет свободным. От Комменжа и Альбре до Фезанзаге. В своих полных границах.
