Я обернулся к Фебу.
Франциск с трудом оторвал взгляд от побоища, поднял правую руку и резко приказал:
— Трубите наступление!!!
Заревели трубы, сигнальщики замахали флажками на длинных древках.
Наваррские пикинеры, чеканя шаг, двинулись вперед.
Франциск вдруг с надеждой уставился на меня.
Я кивнул и прошептал ему на русском языке.
— Да, ваше величество, да. Думаю, пришла пора вам лично возглавить атаку.
Феб, явно не веря своим ушам, переспросил:
— Атаку? Мне?
— Если нельзя, но очень хочется, то можно. Вижу же, что хочется. Только не лезь вперед. Главное участие. Давай, командуй. Ударишь со своими рыцарями по пехоте.
— Господа!!! — Франциск немедля провел взглядом по свите. — Мы идем в бой! Святой Георгий, святой Волюзьен и Наварра!!! По коням!!!
Я успел поймать за перевязь главу королевских телохранителей, притянул к себе и прошипел.
— Если с его величества хоть волосок упадет, я тебе шары лично отчекрыжу. Понял меня?
После чего, уже не глядя на злую и растерянную рожу гвардейца, сбежал с холма к своим гасконцам.
— Ну что, господа, пора наведаться в шатер Паука.
Дворяне обрадованно заревели:
— Арманьяк!
— Гасконь!
— Смерть Пауку!!!
Наваррское рыцарство двумя колоннами под личным стягом Франциска врезалось в деморализованных французов и как нож масло сразу рассекли их на несколько групп. Я же со своими ленниками задел лишь край разрозненных баталий и сразу взял направление на видневшиеся среди буковых рощиц белоснежные шатры.
Сердце отчаянно бухало в такт галопу. В сердце плескалось бешенное ликование.
Сейчас!
Сейчас, гребанный урод! Только никуда не уходи!
От ставки Паука к нам выметнулся небольшой отряд жандармов.
Я отмахнул рукой: две трети гасконцев свернули навстречу франкам, а я с остальными не стал ввязываться в бой и уже через несколько минут на полном ходу влетел в лагерь Паука.
Какие-то непонятные люди прыснули словно мыши по сторонам.
У входа в громадный шатер стояли несколько хранителей тела короля.
К моему дикому удивлению, они не напали на нас, а с поклоном шагнули в стороны.
Я слетел с седла, выдрал из ножен меч и ворвался в шатер.
Комната, вторая…
Отпихнул одного франка, наотмашь полосонул мечом второго, сдуру вздумавшего замахнуться табуретом.
Из груди вырвался дикий рев.
— Где ты, тварь?!!
С налета влетел в очередной зал и наткнулся на пухлого плешивого человечка в ливрее.
Ухватил его за грудки и прошипел прямо в лицо.
— Где этот urod?..
— Тихо, сир… — человечек строго шикнул на меня, потом гордо выпрямился и отчеканил. — Король умер, да здравствует король! Требую почтения, сир!
— Что, blya?.. — взревел я, ринулся к кровати с высоким балдахином, сорвал с нее полог и уставился на неподвижное тело тщедушного старика, со сложенными руками на груди.
Оплывшее лицо, горбатый нос, пухлые губы и скошенный подбородок, покрытый редкой седой щетиной…
Да ну нахрен! Господи, за что?
Это был никто иной, как руа франков Луи одиннадцатый этого имени, по прозвищу Всемирный Паук.
Мертвый руа.
Мертвей некуда.
Даже вонять уже начал.
— Твою же мать… — силы разом покинули тело, я не упал только потому, что Клаус и Луиджи вовремя меня подхватили.
Сука… Десять лет! Десять лет я ждал этого момента! Десять лет заполненных смертью, кровью и обманутыми, напрасными ожиданиями. А когда горло этого мудака уже было так близко, он взял и сдох. Даже не знаю, что сказать. Сильней нагадить мне было нельзя.
Закусив до крови губу, я оттолкнул оруженосцев и вышел из шатра. Повел по сторонам невидящим взглядом и сел на перевернутый барабан прямо у входа.
— Сир… — Луиджи подал мне флягу.
Я отмахнулся и закрыл глаза.
Немедленно возникло отчетливое видение.
Предо мной на кресле с высокой резной спинкой сидел грузный пожилой мужчина в опушенном горностаями колете.
— Я всегда знал, сын мой, — граф божьей милость Жан V Арманьяк гордо улыбнулся. — Что у тебя все получится.
— Я все испортил, отец, — буркнул я. — Почти все…
В беседу вдруг вплелся другой голос.
— Отец? Какой отец? Что ты испортил, Жан Жаныч?
Я открыл глаза и увидел перед собой Феба.
— Что с тобой? — обеспокоенно поинтересовался король. — Все нормально? Бормочешь странное.
— Все нормально. Нормальней некуда, блядь…
— Где Паук?
— Там валяется… — я показал большим пальцем за плечо.
— Убил все-таки, — Франциск недовольно покачал головой и рявкнул своим телохранителям. — Живо оцепить шатер. Никого не впускать и не выпускать. И лекарей сюда!
— Не убивал я, сам сдох, тварь гребаная.
— Чего-о-о? — удивленно протянул Феб. — Сам сдох? Вот прям сам?
— Ага…
— Да ну нахрен!!! — ахнул король Наварры. — Ты посиди здесь чуток, Жан Жаныч, я сейчас, сейчас…
И метнулся в шатер.
Я криво улыбнулся и опять закрыл глаза.
Ну что же… Пусть так. Обидно, но ладно. Жизнь не закончилась. Ничего еще не закончилось. Мало победить Паука, теперь надо собрать все земли страны Арманьяк воедино.
Пожалуй, завтра и начну…
Эпилог
В громадном камине дотлевали толстые поленья, изредка вспыхивая под легким сквозняком язычками пламени, отбрасывающими причудливые, тени на каменную кладку стен и стоявшую посередине комнаты широкую кровать с наваленной на ней грудой мехов.
Неожиданно одна из шкур зашевелилась, а потом слетела на пол — на кровати резко сел худощавый мужчина. Он недоуменно повел взглядом по сторонам, остановил его на белоснежных, идеально очерченных женских нагих ягодицах, продолженных длинными ножками, рядом с собой, досадливо поморщился и рывком встал с постели.
Ухватил серебряный кувшин с прикроватной тумбочки и долго, с наслаждением пил, расплескивая рубиновые капельки, по аккуратно подстриженной бородке клинышком.
Затем небрежно отбросил его в сторону, накинул на плечи бархатный халат и пошлепал ногами по пушистым магрибским коврам к застекленному слюдой окну
