Палец похитителя тычет в окно, и, проследив за ним, я, наконец, понимаю, куда мы на самом деле приехали. Это похоже на небольшой аэродром. Ангар, выкрашенный кирпичного цвета краской, а в стороне — на очищенной от снега площадке рядом стоят два маленьких самолета и ярко-красный, похожий на огромную стрекозу, вертолет. А еще я замечаю несколько припаркованных у барака машин. Неужели в одной из них мой сын? Прилипаю носом к окну и совершенно некстати, может быть, чтобы не сойти с ума от от собственного бессилия и страха, мысленно возвращаюсь в прошлое.
Белый Тимур Булатович. Так вот ты какой… Выхожу из его кабинета на негнущихся ногах и иду мимо появившейся-таки секретарши. Окружающая роскошь давит. Теперь я смотрю на неё совсем другими глазами. И мне становится страшно. Очень страшно. Ведь абстрактная фигура донора спермы, коей для меня был этот мужчина, на глазах обретает вполне реальные очертания очень непростого и наверняка влиятельного человека. Меня бросает в озноб. Я ругаю себя на чем свет стоит за то, что не положила конец этой истории. Ведь если все у меня получится, заключенный договор утратит всякий смысл. Я не смогу показаться ему на глаза беременной. Но, с гораздо большей вероятностью, ничего у меня не выйдет. И тогда работа станет для меня, пожалуй, единственной возможностью отвлечься. А значит, я просто не могу позволить себе ей пренебречь. Захожу в лифт и запрокидываю гудящую от мыслей голову к зеркальному потолку. Все в одночасье так сильно запуталось! Зато как день ясно, что от Тимура мне следует держаться подальше. Видит бог, он не из тех мужчин, кого можно использовать в своих целях. Его вообще очень сложно представить использованным…
В сумочке разрывается телефон. Я вздрагиваю и нашариваю мобильник.
— Привет! Ну, что там твоя встреча? Если закончилась — могу тебя подхватить.
Затравленно озираюсь по сторонам, будто кто-то мог услышать наш разговор с мужем, ну, не глупо ли? Заставляю себя расслабиться и голосом, в котором намного больше радости, чем есть на самом деле, отвечаю:
— Я подписала договор. У меня есть студия. Представляешь?
— Серьезно?
— Угу. Ты не рад?
— Дома поговорим. Я подъеду к тебе минут через двадцать…
— Не надо! — резко обрываю мужа. — То есть… не к офису, ладно?
— Это еще почему?
— Потому что Катерина мне порекомендовала отличную овощную палатку неподалеку. Я хотела туда заскочить, кое-что купить к ужину. Подхватишь меня возле остановки?
Таким своим ответом я убиваю сразу двух зайцев. Во-первых, даю понять мужу, что не собираюсь забрасывать свои обязанности по дому из-за работы, а во-вторых, исключаю возможность их случайной встречи с Тимуром. Торопливо прощаюсь с Гурамом и резвым козликом скачу по подтаявшей снежной каше мимо здания бизнес-центра, во дворы, к той самой палатке, разрекламированной Катериной. Никакой очереди нет, с покупками я справляюсь быстро, и к приезду мужа даже успеваю изрядно замерзнуть, стоя без перчаток на пробирающем до костей ветру. Пакет с овощами закидываю в багажник и, бегом оббежав машину, ныряю в тепло салона. Подставляю покрасневшие от холода руки под струи горячего воздуха из обдува. Сил посмотреть на Гурама прямо не находится.
— Как тренировка?
— Никак.
— Опять колено?
Гурам кривится, и я понимаю, что эту тему мы обсуждать не будем. Он — спортсмен. Борец. Борец, который с каждым годом не молодеет и обрастает новыми и новыми травмами. Вполне возможно, что совсем скоро ему придется уйти из спорта, в котором он так и не добился каких-то серьезных результатов. На одной из Олимпиад он занял четвертое место — пока это самое большое его достижение.
— А я все же получила тот зал. Даже не верится.
— Стоимость аренды просто баснословная.
Мы это сто раз обсуждали. Какой смысл продолжать муссировать эту тему, тем более что все уже решено? Успокаивающе поглаживаю мужа по руке и достаю телефон, чтобы сообщить своим девочкам о возобновлении тренировок. Встреча с Тимуром так сильно выбила меня из колеи, что я забыла, поднялась в зал, чтобы еще раз осмотреть помещение. Но, думаю, раз крепления установлены — с остальным я справлюсь довольно быстро. Подвесить гамаки не такая уж и проблема. А все остальное можно сделать и по ходу дела.
Стоит мне написать о том, что у нас, наконец, появилось новое помещение, как до этого молчавший несколько дней кряду чат начинает гудеть с прежней силой. Конечно, как я и думала, девчонки сокрушаются по поводу повышения стоимости абонемента, но все не так критично, как я боялась.
— Кстати, девочки нормально отреагировали на повышение стоимости, — сообщаю мужу на всякий случай.
— Посмотрим, когда придет время оплаты, — говняется тот, но это уже не может испортить мне настроения. Даже ужин в тот день я готовлю с улыбкой, то и дело заглядывая в чат, в котором девчонки уже просто болтали на темы, мало связанные со спортом.
— Олесь, мне надо форму постирать.
— Угу, сейчас!
Ставлю мясо в духовку, вытираю грязные руки и иду в ванную. Катерина утверждает, что Гурам меня эксплуатирует, а я вот привыкла за столько лет, что вся работа по дому — женская.
Расстегиваю спортивную сумку, с которой Гурам ходит на тренировку, достаю его барахло. Сую в машинку. На полу в ванной — его грязные трусы и носки. Подбираю их тоже и замираю, впившись взглядом в красные разводы на голубом трикотаже. Уже не больно. Лет восемь назад еще было, теперь — уже нет. Лишь горечь во рту, а в ушах слова мужа о том, что я сама в этом виновата, потому что недостаточно страстная.
— Ну, мы скоро будем есть, а?
Сглатываю. Брезгливо заталкиваю находку в стиралку и только после этого оборачиваюсь к мужу:
— Еще минут тридцать. Подождешь?
— Ага…
Гурам уходит. Я выдыхаю. Мою несколько раз с мылом руки и возвращаюсь в кухню. Скандалить — нет смысла. Ведь это ничего ровным счетом не даст. Гурам не изменится, а я один черт не смогу его бросить. Потому что в самый тяжелый, самый мучительный период моей жизни он не бросил меня. И он… он хороший муж, несмотря на все нюансы. И будет хорошим отцом. Я уверена.
К счастью, всю неделю потом у меня банально нет времени, чтобы загоняться по поводу очередных похождений мужа. Сначала я весь день провожу, подвешивая гамаки к креплениям. Потихоньку возобновляю тренировки и параллельно с ними перетаскиваю остальное, необходимое для них снаряжение — коврики для йоги, валики и утяжелители, которые все это время дожидались своего часа у нас на балконе. И это не так уж просто, учитывая то, что своих колес у меня нет, а привлечь к этому делу мужа, по понятным причинам, нельзя. К концу недели я устаю так сильно, что после последнего назначенного на вечер занятия забираюсь в гамак и долго-долго лежу там, раскачиваясь, не в силах заставить себя подняться хотя бы для того, чтобы просто сходить в душ. В голову лезут всякие глупости. Например, я не могу не думать о том, что зря волновалась по поводу Белого. Трахнув, он потерял ко мне всякий интерес, а я накрутила себя, как последняя дура. Придумала что-то… Тяжело вздыхаю, выбираюсь из гамака и, подхватив собственную сумку со сменной одеждой, плетусь через коридор к душевым. Стараясь не намочить голову, делаю воду погорячей и долго-долго стою под обжигающими струями, уже ни о чем не думая. Просто наслаждаясь происходящим. А потом мне на талию ложатся мужские руки… Меня накрывает паника, и я дергаюсь, сбивая на пол пузырек геля для душа.
