— Когда мы сблизились…
— Заткнись. Вот лучше помолчи сейчас, правда!
— … я решила, что не могу так с тобой поступить, клянусь! Но было уже поздно.
— Ты могла во всем мне признаться! Еще тогда… Гори оно все в аду, ты должна была мне признаться!
— Я не смогла. Мне… не хватило духу. Прости меня. Пожалуйста, прости… — Олеся нерешительно шагает ко мне. Я отступаю в сторону. Она без сил опускает вдоль тела руки и устремляет взгляд в пол. — Что ж… пожалуй, это действительно бесполезно. Умолять.
— Будь уверена.
— Тогда мы снова возвращаемся к вопросу о том, что будет дальше?
— Сегодня я планировал погонять с Дамиром на квадроциклах.
— Ты спятил?
— С чего вдруг?
— Нас ищут люди Авдалова! Мы и так потеряли целую кучу времени…
— Забудь о нем. Он больше тебя не тронет.
— Почему ты в этом так уверен?
— Потому что.
— У него наши документы.
— Плевать. Они один черт не действительны.
— То есть как это?
— А вот так. Никакой Олеси Авдаловой в принципе не существует. Как и Дамира Гурамовича Авдалова.
— Ч-что ты хочешь этим сказать? — Олеся ежится, настороженно на меня глядя. — Ч-что ты… что ты наделал?
— Восстановил справедливость, — горько усмехаюсь я, а потом, чтобы уже закрыть этот вопрос навсегда, достаю и бросаю ей под ноги документы. Новый паспорт, свидетельство о рождении сына и о нашем браке. Олеся торопливо опускается на колени, хватает паспорт и подносит к лицу. Ее руки дрожат, когда она, пролистнув страницы, откладывает его в сторону. И берется за следующий документ…
— Они настоящие? — интересуется она, спустя несколько рваных вдохов.
— Более чем. Еще вопросы?
— Да… Пожалуй, есть один.
— Валяй, — пожимаю плечами.
— Кто ты, мать его, такой?
Глава 17
Тимур
— Кто я такой?
— Да! — Олеся собирает разбросанные по полу бумажки и встает, помогая себе рукой.
— Тебе не кажется, что этот вопрос ты должна была выяснить немного раньше?
В ее глазах мелькают растерянность и боль. Она выглядит как никогда ранимой. И я кайфую от этого, как дорвавшийся до дури наркоман. На долю секунды мне становится так сладко, что от удовольствия подкатываются глаза. А потом все без следа исчезает, уступая место долбанному стыду. И я становлюсь сам себе противен.
— Когда все началось, я думала, что ты обычный парень.
— Я тебе хотя бы нравился?
О, да господи! Какого хрена? Что это вообще за вопрос? Ты давай еще расплачься, Белый!
— Тимур, о таком мужчине, как ты, любая женщина может только мечтать. И ты это прекрасно знаешь, — устало вздыхает Олеся.
— В данный момент меня не интересуют другие женщины. Я задал вопрос тебе. И хочу услышать правду.
Правду! И пожалуйста, только не отводи взгляд, потому что иначе… О, нет! Нет… Господи, я ведь реально её даже не привлекал. Это же… Это же… твою мать!
— Я об этом не задумывалась тогда. Поначалу это был просто порыв. У нас с мужем много лет подряд ничего не получалось, а я будто свихнулась на этой идее…
— Но ты была здорова?
— Да. Думаю, это Гурам…
— Не произноси при мне его имя! — снова повышаю я голос, и из-за этого Дамир отвлекается от своих мультиков и настороженно вытягивает шею, чтобы посмотреть, что у нас стряслось. Олеся ободряюще улыбается сыну и переводит на меня взгляд усталых, цвета потускневшего золота, глаз.
— Тогда просто скажи мне, кто ты…
— Тот, кто выбьет из тебя все дерьмо! — цежу я. Понимая, что ни черта не справляюсь, вылетаю из комнаты, хватаю с вешалки куртку и выхожу из дома. Все намного хуже, чем я полагал! Намного-намного хуже. Испытывала ли она хоть что-нибудь? Нет… Я судорожно прокручиваю в голове воспоминания о том, как у нас все начиналось. И понимаю, что все было обманом. От начала и до конца. Все было гребаным… сводящим с ума обманом.
В кармане джинсов звонит телефон. Я вынимаю трубку и нерешительно застываю с занесенным над кнопкой пальцем.
— Только не начинай… — прошу брата, отходя к самым перилам.
— Даже не думал. Но с веранды ты все же свали.
Окидываю взглядом высокие горы. Где-то там, в гораздо худших условиях, чем я сейчас, затаился мой брат. Прикрывая мою задницу, как и велел отец. А ведь мог бы быть сейчас дома с семьей. Малышкой-дочкой и обожаемой женой. Даже представлять не хочу, как тяжело ему дается эта разлука.
— Помаши ручкой, Рэмбо… — улыбаюсь я.
Практически тут же небольшой солнечный зайчик замирает на перилах и исчезает так же быстро, как и появился.
— А теперь вали к жене. Потому что мне ничего не угрожает.
— Какого черта ты вообще решил зависнуть именно здесь?
— У меня отпуск. Я могу отдохнуть?
— Можешь… — после секундной заминки соглашается Руслан.
— Это означает, что, проверив здесь все и вся, ты решил, что твоему маленькому братику ничего не угрожает?
— Ты и сам прижал Авдалова по самое не балуйся. Я даже заскучал…
Хмыкаю:
— Бедненький.
— Но меня другое волнует…
— А вот в это лучше не лезь.
— Окей. Только, пожалуйста, не наломай дров, Красавчик.
И хоть голос старшего брата звучит удивительно мягко, я вспыхиваю только так.
— Ты ни черта не знаешь!
— Так расскажи. Я вроде не дурак.
Не могу! Я просто не представляю, как это сделать. Как объяснить родителям появление у меня сына, я не знаю тоже. Рассказать все, как есть, означает навсегда испортить отношение стариков к Олесе, а, несмотря ни на что, я не уверен, что хочу этого. Из-за сына… — убеждаю себя.
— Потом, Рус. Когда сам разберусь со всем этим дерьмом.
— Значит, я сваливаю?
— Вали с чистой совестью. Авдалов связан по рукам и ногам. Мы в безопасности.
— Тогда до связи и…
— Да?
— Она красотка, Тимур, серьезно… Тебе под стать.
— Угу. Красотка… будь проклята ее черная душа.
Сбрасываю вызов, возвращаю телефон обратно в карман и таки отхожу от перил. Прав Руслан — береженого бог бережет. Нечего изображать из себя живую мишень, даже тогда, когда тебе ничего не угрожает. Поворачиваюсь к дому и натыкаюсь на горящий огнем взгляд Олеси. Вздергиваю бровь.
