– Моя мать умерла. Ты сумасшедшая.
– Я сумасшедшая. – Бледная женщина прикрыла рот рукой и захихикала.
Цзямин ее не боялась. Даже позднее, когда женщина вела себя как безумная и пыталась ее задушить, Цзямин ее не боялась.
Когда они были вместе, бледная женщина чаще всего молчала.
Они общались как обычные люди. Цзямин рассказывала ей о том, что произошло в школе, и иногда женщина излагала свое мнение об услышанном. По большинству вопросов они придерживались одной и той же точки зрения. Иногда женщина заговаривала о звездах. Она учила Цзямин узнавать звезды: их названия, расположение, цвет, их прошлое, а также их речь.
– Слушай внимательно: по тону можно понять, кто из них к тебе обращается. Чтобы понять, что они говорят, нужно интерпретировать не только слова, но и тон. Иногда звезды предпочитают петь.
Цзямин ничего не слышала.
Звезды не разговаривают.
Какая разница? Днем звезды, как и сны, исчезали.
* * *
Цзямин никогда не думала, что однажды поверит словам безумной женщины.
Но в то утро она решила поехать в школу на автобусе от южных ворот своего жилого квартала. Она уже давно не ездила на автобусе в час пик, и в первый автобус она даже не сумела протиснуться. Когда подъехал следующий, она поставила одну ногу на ступеньку, но не могла найти свободного пространства, чтобы подняться. Пока она колебалась, кто-то схватил ее за руку и затащил в салон.
В плотной толпе пассажиров она увидела холодное лицо Чжана Сяобо.
Он не был похож на человека, который помог бы ей сесть в автобус.
Автобус был набит битком. Всякая индивидуальность была утрачена, все границы нарушены. Пассажиры давили друг на друга со всех сторон. Тела искривились, приняли немыслимые позы и застыли, словно куски мяса в консервной банке.
Так быть не должно. Хотя между ними стояла женщина средних лет, они все равно находились слишком близко друг от друга. Цзямин невольно посмотрела на его лишенное эмоций лицо. Глаза Чжана Сяобо были черными, словно вода, скопившаяся на дне пропасти: они были неотразимыми.
Не утони в этих глазах.
Она с трудом отвернула голову, чтобы не смотреть ему в лицо. На ее щеку больно надавил хребет стоявшего впереди нее человека, но ей было все равно.
У остановки автобус притормозил. Те, кому нужно было выходить, толкались, прокладывая себе путь к дверям, но Чжан Сяобо не сдвинулся с места.
Двери распахнулись. Цзямин закрыла глаза. Мимо нее хлынул поток выходящих пассажиров. Она должна быть среди них, поток должен легко вынести ее из автобуса. У нее не должна кружиться голова.
Она вцепилась пальцами в поручни и выдержала натиск толпы. Несколько раз ее чуть не вынесли из автобуса, но она оставалась на месте, пока не закрылись двери. В ее грудь снова ударили барабаны густых африканских джунглей. Ей хотелось плакать, ей хотелось смеяться.
– Ты опоздаешь. – Она не заметила, как к ней подошел Сяобо.
Все мысли покинули ее. Автобус поехал мимо школы. Цзямин увидела старика рядом с будкой; через десять минут он закроет ворота. Школа в зеркале заднего вида становилась все меньше и наконец исчезла за рядом китайских зонтичных деревьев, которые росли на улице. Цзямин закрыла глаза. По ее векам порхал мягкий свет, пробившийся сквозь листву. что-то щекотало ей сердце.
– Вот теперь ты точно опоздаешь. – Чжан Сяобо почти улыбался.
Они доехали до конечной остановки, а там сели на другой автобус, который шел в обратном направлении. Они сидели в разных рядах, друг за другом, но не смотрели друг на друга и не разговаривали.
Когда автобус снова подъехал к школе, Чжан Сяобо наклонился вперед и шепнул ей в ухо:
– Какие у тебя утром уроки?
События, казавшиеся невероятными, произошли, потому что им было суждено произойти.
Автобус остановился. Двери открылись, двери закрылись. Ни Цзямин, ни Сяобо не сдвинулись с места.
Было уже почти половина девятого.
* * *
В школу Цзямин вернулась в полдень. Она уже собиралась пойти в столовую, когда декан по учебной работе остановил ее и отвел в свой кабинет.
Цзямин не волновалась: она думала, что ее будут отчитывать за прогулянные уроки. Но она ошибалась.
Выйдя из кабинета декана, она сразу разыскала Чжу Инь и отвела ее в дальний угол столовой. Чжу Инь сразу во всем призналась:
– Все верно. Я рассказала им про то, что ты сдавала экзамен за Лину. Это же правда.
– Они, должно быть, попросили тебя предъявить доказательства.
– Да… – Чжу Инь, кажется, поняла, в чем дело, и умолкла.
– И поэтому ты сказала им, что я могу подтвердить твою историю о том, как сдавала пробный экзамен за Лину по всем четырем предметам.
Цзямин встала перед Чжу Инь, чтобы та смотрела ей прямо в глаза.
– Но я никогда не говорила, что сдавала экзамен вместо Лины, и тебе это прекрасно известно. Я никогда так не говорила и никогда не скажу. Декан уже со мной разговаривал.
– Ты сказала ему…
– Я сказала, что Лина всего добилась благодаря собственным стараниям.
– Почему ты защищаешь эту суку? Почему ты ей помогаешь? Я ведь тебя видела.
– Ты видела только то, что она уронила листы с экзаменационными заданиями, а я их подняла. Вот и все.
– Почему? Почему? Я ненавижу то, как она тут расхаживает, словно ее уже приняли в один из лучших университетов. Я хочу, чтобы все знали: она мошенница, она – ничтожество. Если бы у меня были веские доказательства, я бы…
– Но у тебя их нет. Однако ты сумела убедить ее в том, что я ее предала. – Цзямин уже не злилась на Чжу Инь. Эта девочка даже не понимает, как хитроумно поступила Цзямин.
Она помогла Лине, потому что это было легко. Она даже не придала этому значения, и результаты экзамена ее совсем не беспокоили. А за оставшееся время она даже успела небрежно написать несколько ответов на своих листах.
Ко всей этой истории она относилась как к шутке, но, похоже, эта шутка казалась смешной только ей.
– Почему ты ей помогаешь? из-за этой ручки? После физры я увидела в твоей сумке новый «паркер». Не уходи, Цзямин! Мы же подруги!
Голос Чжу Инь затих у нее за спиной.
* * *
Сяобо догнал ее на лестничной площадке. Он был мрачен.
– Нам надо поговорить.
– Я думала, мы встретимся в «Макдоналдсе» после школы.
– Почему ты распространяешь такую гнусную ложь? Неужели ты надеялась, что тебе поверят?
Цзямин уставилась на него.
– Думаешь, это неправда? – Она прислонилась к стене, чтобы скрыть дрожь.
