Пока редакторы снова и снова отвергали его рукописи, А Чень обнаружил в себе множество недостатков: ему не хватало выносливости, чтобы доводить до конца сюжетные линии; он хотел писать нежными мазками, но ему это не удавалось; он не мог позаимствовать лучшие черты других работ и объединить в своей. Часть этих слабостей действительно существовала, а другие были лишь призраками, отражавшими неуверенность А Ченя в себе.
А Чень был молодым, он был идеалистом. Он не мог терпеть презрительное отношение редакторов к себе, он не мог признать свои собственные недостатки. А Чень начал пить, и каждая бутылка дешевого алкоголя была куплена на деньги, заработанные Ци.
Однажды зимним вечером, в праздник Лаба, А Чень пришел домой. Ци ласково ему улыбнулась. На столе стоял дымящийся горшок с кашей «лаба» из разных злаков.
– Говорят, что однажды крыса украла много разного зерна и спрятала его в своей норе. А затем бедняки нашли ее запасы и сварили из них кашу «лаба»…
Внезапно в ушах А Ченя зазвенело, словно в его голове раздался гром. Ци утешала его, говорила, что ни о чем не жалеет и что она согласна жить в бедности, но он уже ничего не слышал.
Он выбежал на улицу, под снегопад, и направился в Агентство тайн.
Ци долго сидела одна, в свете лампы. Ее слезы падали в горшок с постепенно остывающей кашей «лаба».
А Чень хотел обрести качества пяти писателей-землян. В агентстве ему сказали, что вселенная стремится к сохранению энергии и поэтому качества нельзя «скопировать», а можно лишь «перенести». Возможно, остатки совести или же страх нарушить временной поток в своей собственной вселенной заставили А Ченя попросить, чтобы Агентство добыло эти способности в других, параллельных вселенных.
Пятеро, которых он выбрал, были звездами литературы своего времени.
А – драматург, плодовитый автор, произведения которого отличались невероятным качеством. Целых сто лет ему не было равных во всем мире. А Чень хотел получить его способность выстраивать сюжет.
B – поэт. Красота и изящество его стихов принесли ему славу величайшего поэта в мире. А Чень хотел получить его чувство языка.
C – автор остросюжетных романов и психолог. Когда он был на пике, его романы вызывали сердечные приступы у читателей. А Чень хотел получить его знания о психологии людей.
D – писательфантаст. Он сочинял странные, остроумные истории, которые были хорошо известны во многих галактиках. А Чень хотел получить его воображение.
E – знаток классических текстов и буддист, основательный и глубоко мыслящий. Его перо очерчивало историю и механизмы существования мира ясно и четко, словно кисть художника – облака. А Чень хотел получить его прозорливость.
– А Чень – твой друг? – спросила Мо.
Ее отец загадочно улыбнулся.
– Одной из целей А Ченя в альтернативной вселенной был я. Но эта версия меня узнала, что происходит, и сумела ему помешать.
У Мо было несколько вопросов, но в конце концов она решила промолчать.
В отличие от большинства людей, она помнила лишь то, что произошло пять лет назад и позже. Она помнила, как открыла глаза и увидела, что лежит в космическом корабле вместе с мужчиной средних лет и большеголовым андроидом, что она бежит на край вселенной. А до того… ее воспоминания обрывались на взрыве и вспышке света.
Позднее она стала считать, что этот мужчина – ее отец. Но он не рассказывал Мо, что было до того, как начались ее воспоминания. Он всегда говорил только то, что хотел сказать.
– Но все-таки четыре качества – это тоже много!
– Вселенная подчиняется закону сохранения энергии. Чтобы что-то получить, ты должен что-нибудь отдать.
Сначала Агентство тайн доставило способность писателя A.
В ту ночь А Чень почувствовал себя так, словно кто-то расколол ему голову, вырвал мозг и заменил на раскаленную докрасна проволочную сетку. Он выл и выл от боли.
Услышав его вопли, Ци, которую он держал в неведении, едва не свалилась с кровати. Всю ночь она, завернувшись в тонкий халат, прикладывала к голове и рукам А Ченя горячие компрессы. В больницу он идти отказывался, и поэтому она могла лишь беспомощно стоять рядом с ним и смотреть, как он стискивает простыни. Каждый раз когда А Чень вопил, Ци содрогалась. Он метался на кровати, а она удерживала его, боясь, что он причинит себе вред.
Когда небо начало светлеть, лицо А Ченя было бледным, словно бумага, а Ци уже выплакала все слезы. В голове у нее осталась только одна мысль: если он умрет, то она умрет тоже.
Утром А Чень проснулся и обнаружил, что мир перед его глазами внезапно стал идеально четким.
Каждый предмет мебели, каждый ящик, вся одежда в спальне, до последней пары носков… внезапно он понял, где они, какого они размера, какого цвета и для чего они нужны. Он выглянул из окна. В парке гуляла компания соседей. Каждое лицо – это личность, это возраст, это список отношений. Вчера А Чень не мог даже вспомнить их имена.
Когда ее муж проснулся, Ци увидела на его лице странное выражение. Радуясь и тревожась одновременно, она поспешно прижала ладонь к его лбу, проверяя, нет ли у него температуры. А Чень нетерпеливо отмахнулся и, не говоря ни слова, выставил ее из комнаты.
Он схватил книгу наугад и начал читать ее с самого начала. Его скорость чтения увеличилась в пять-шесть раз. Когда он закончил, то стоило ему снова взглянуть на оглавление, как события книги аккуратно выстраивались по порядку, превращались в сияющие ветви на стволах основного сюжета. Он ясно видел каждый узел, каждое сочленение. Стоило А Ченю закрыть глаза, как на фоне дерева четко проступали несколько веток, нарушающих общую гармонию. И он всего за секунду понял, как исправить эти ветки, как улучшить книгу – книгу, которую так хвалили и которая разошлась огромным тиражом.
Когда А Чень находил очередное место, которое можно исправить, у него кружилась голова и перехватывало дух. Подозрение, восхищение и неимоверная радость накатывали на него, словно волны во время шторма. Не в силах ждать, пока включится его компьютер, он схватил стопку листов бумаги и начал писать.
Неделю он не выходил из дома и за это время сочинил более сотни прекрасных сюжетов. Начальные сцены его произведений потрясали, эпизоды в середине текли свободно, развязки блестяще сочетались с общей канвой, сюжетные линии отличались изяществом. Каждый из сюжетов можно было назвать классикой. Дрожа от волнения, А Чень осторожно прикасался к страницам и время от времени заливался истерическим хохотом.
Однако в течение этой недели А Чень, похоже, заразился чем-то вроде обсессивно-компульсивного синдрома. Он переставил в комнате всю мебель, измерил расстояния между всеми предметами до миллиметра, рассортировал одежду по цвету и толщине; он приклеил ярлык к каждому ящику. Все должно было находиться в идеальном порядке: одного-единственного пятна или лежащего не на месте клочка бумаги было достаточно, чтобы вывести его из себя.
