– Э-это д-драджи? – выговорила Амайра.
Я обнял ее. Странно – обычно я не скор на объятия, но что сделаешь, когда ребенок дрожит и готов заплакать? Зато я из-за чужого ужаса смог задавить свой.
– Я не знаю, что это. Но точно не драджи. Наверное, несчастный случай.
Она уставилась на меня круглыми от страха глазами. Прошло всего четыре года с тех пор, как драджи прорвались за стену и сделали Амайру сиротой. Мы вместе посмотрели на разноцветные вихри, поднимающиеся с дымом в небо.
– Наверное, мне стоит поехать и посмотреть, что там случилось, – решил я.
Амайре не пришлось давать поручений – она, довольная тем, что может помочь, тут же принесла перевязь с мечом. Я надел длинный форменный черный кафтан и перевязь поверх него.
– Ты знаешь, что я сотворил с сапогами? – осведомился я.
– Я отнесла их почистить.
– И когда же?
– Когда вы заснули.
Я почти напомнил ей, что ей самой надо в кровать, но уж точно не мне загонять ребенка в постель. Плюсом к этому, Амайра сделала полезное дело. И не будем спрашивать про то, как она узнала, что я в офисе и что заснул в кресле. Скандалить по этому поводу бесполезно. Лучший урок, усвоенный мной за всю жизнь, гласит: не ввязывайся в безнадежную драку. Не можешь выиграть – драпай.
Я нашел на кухне остывший кофе и силой залил себе в глотку, будто это могло унять колотье под глазами. Моего часового-привратника выбило из колеи. Он положил на конторку меч, будто в любой момент ожидал нападения, и уставился на мое длинное железо, прицепленное в довесок к стандартному тесаку. Я не ожидал драки, но подготовиться никогда не помешает.
По пути я завернул в свой дом, чтобы забрать сыночка. Домоправительница мне очень обрадовалась, а в особенности обрадовалась тому, что я забираю Малдона.
– В нем сидит демон, – пожаловалась она. – Он чересчур умный, а уж злобный – не передать.
– Тут уж нельзя не согласиться, – поддакнул я.
Моя домохозяйка чересчур прозорлива, хотя и не передать, насколько сама того не подозревает. Технически, демона-то из Малдона изгнали, но вот злобность осталась прежняя и даже усугубилась. Я попросил разбудить мелкого выродка, а сам решил передохнуть в фойе.
Таким домом я уже и не надеялся владеть снова: широкая лестница, ковры, комнат на целый батальон. В столовой стол на шестнадцать человек, но я никогда не использовал его. В фойе на стойке – церемониальные доспехи. Мне их презентовали за подвиги по время Осады. Две сотни лет назад про такие доспехи сказали бы – самое то на поле битвы. Но как происходит со всем прекрасным, их время безнадежно прошло. В чем есть глубокий смысл. Однажды мы с Тнотой, напившись, вытащили доспехи во двор и стреляли по ним из пистолетов. Но, несмотря на вычурные украшения, сработавший доспехи кузнец постарался на славу. Пусть гравировка изысканная – но сталь лучшая в западных княжествах. Пули от нее рикошетили. В чем, по-видимому, тоже был глубокий смысл.
Малдон оказался не в назначенной ему в комнате, а в подвале, среди кучи хлама будущей мастерской. Паршивец спал и крайне скверно отнесся к попыткам его разбудить. И пусть людей Валенграда переполошили взрыв и странная песнь, до сих пор отдающаяся в ушах – Малдон безмятежно дрых. От него воняло блевотиной, рожа была перепачкана маслом. Может, позволять ему работать над опасными штуками и при том закладывать за галстук – не самая лучшая идея? С другой стороны, я постоянно совмещаю выпивку с драками и до сих пор еще жив.
– Я видел такой милый сон, – пожаловался Малдон с явным сожалением. – Помнишь тех девчонок над лавкой Энхауста?
– Не сейчас, – буркнул я.
Домоправительница посмотрела на нас укоризненно.
Мы с Малдоном двинулись на Соколе в Стойла. Сокол – животное злое, но его нисколько не раздражали люди, вываливающиеся из домов на улицу в ночных сорочках или пальто, гомонящие, бормочущие про ночную музыку. Она казалась им интересней взрыва, причем не единственного.
На его месте горело, суетились люди, в ряду доходных домов зияла дыра. Я видел, что делают тяжелые ядра с домами, какие выламывают куски. Но тут было похлеще самого тяжелого ядра. Здания не просто покалечило, их разнесло вдребезги, превратило в кучи щебня и дров, разметало по улице. Окна домов напротив вдавило внутрь зданий. У окружавших проломы зданий вынесло стены, обнажив скверный вкус прежних хозяев в мебели и декоре. Казалось, обломки слегка поблескивали, будто звезды решили побарахтаться среди разрушения.
Где-то неподалеку истошно выла женщина.
Жителей разрушенных домов убило мгновенно. В воздухе висела тонкая пыль, окрестные постройки горели. Квартальные, солдаты и местные выстроились в цепочки к насосам и передавали ведра с водой. Люди проворно и умело работали, пожары были невелики и быстро уступали слаженным усилиям, потому я проехал мимо, чтобы получше разглядеть место происшествия.
– Что за чертова мясорубка, – с чувством выговорил Малдон.
Проняло его. И где обычный цинизм?
Вблизи я не увидел цветных завихрений, которые наблюдал из окна. А может, все-таки чудовищный несчастный случай? Если бы я не слышал музыки, то подумал бы про взорвавшийся пороховой склад, разнесший четыре дома. Тела жителей остались под развалинами. Хотя чтобы учинить такое, нужно много пороху – а тут вполне себе мирный район.
Хм, странное дело: Малдон нюхает воздух, будто пес.
– Знакомый запашок, – наконец изрек он.
– Я не чувствую запаха взрывчатки, – заметил я.
У пороха особый запах. Я его люблю – в немалой степени потому, что драджи не пользуются порохом. Их технология сильно отстает от нашей. Но тут явно не порох. Малдон вынюхивает что-то особое. Я потому и взял его с собой, как спеца по темному и магическому.
– Это не от порохового оружия, – заявил он. – Магия.
– Спиннер?
– Нет. Даже хорошо тренированный боевой спиннер не учинит такого – во всяком случае, с легкостью.
Нет, здесь точно что-то эдакое. Прямо давит изнутри на глаза, распирает голову. Я моргнул. Ощущение не изменилось.
– Эзабет могла бы, – заметил я.
Малдон фыркнул.
– Такие, как она, встречаются реже, чем свиньи с крыльями. На моем пике, да с десятью канистрами фоса, я мог бы учинить похожее, если бы очень постарался.
Я попытался вынюхать то, что чувствовал он – безуспешно. Чертова ночь и сырость. Да еще суетящиеся живые и спокойные мертвые рядом.
– Но это обычные дома обычных гражданских, – заметил я. – Не знаю, кто здесь живет, но, судя по улице, здешние дома не стоят десяти канистр фоса. А такое разрушение уж точно стоит немало, будь то порох, фос или что-нибудь еще.
Мы стояли и смотрели на суетящихся пожарных. Те работали на зависть, хоть кое-кто и плакал, передавая ведра – то ли по соседям, то ли от общего отчаяния и безнадежности. Я видел солдат в черных униформах Цитадели, разномастных наемников из частных отрядов, «желтые капюшоны» – все слаженно трудились бок о бок. Валенград умеет собраться, когда приходит беда – во всяком случае, когда нужно не дать огню пожрать чей-то дом.
