Я стоял у его кровати и думал, что теперь-то уж парень точно поверил во зло.
Он и раньше не отличался упитанностью, а теперь превратился в скелет. Его пожалел бы и самый жалкий бедняк на Помойке. Его кожа стала молочно-белой, как у личинки короеда, волосы и борода отросли, слиплись в мокрый колтун. Дантри был немыслимо грязен и, наверное, все время оставался в той же одежде, в какой его схватили. На рубашке еще висела единственная жемчужная пуговица, как последнее упрямое напоминание о былой роскоши.
Я послал Малдона за Кассо и Валией. Пока я отмывал кровь с запястий и головы, Дантри раздели во дворе, как могли, расправились со вшами, обрезали волосы и сожгли тряпье. Шокированный Дантри не смог и возразить против такого унижения. А я добавил Саравору еще один должок, за который хотел посчитаться.
Потом Дантри лежал на моей постели в доме и то дрожал, то застывал неподвижно, будто труп. Его лихорадило. На лбу проступили капли пота. Я не видел Дантри два года, и моя прежняя злость на него язвила душу. Ведь я почти его предал, посчитав, что тот сбежал.
Пришли Валия с Амайрой, принесли тазик горячей воды, ножницы и бритву.
– Хочешь сам или позволишь мне? – тихо спросила Валия.
У меня еще тряслись руки, и я кивнул: мол, давай ты. В голове стучало, а нога уймется, наверное, лишь через несколько дней.
– Отчего он такой больной? – спросила Амайра, боявшаяся подойти ближе к Дантри.
– Плохие люди очень скверно с ним обращались. Потому мы и занимаемся нашим делом. Плохие люди вредят добрым и поступают с ними, как с этим мальчиком.
– Он мужчина, а не мальчик, – указала Амайра.
Да, но для меня он навсегда останется мальчишкой-переростком.
Валия работала тихо и спокойно. Бороду она обрезала во дворе, а теперь аккуратно выбривала щетину. Дантри дергался и бормотал. Лихорадка напала на него, когда я вытащил его из канализации, будто там он держался из последних сил, а теперь вдруг сдался, и хворь захватила его, словно осажденную крепость.
– Кто его держал? – спросила Валия.
– Саравор. Он завладел и Дантри, и Оком – и заплатит за то, что их захватил.
– Ты знаешь, где его найти?
Я помотал головой. Это было ошибкой. Мир закружился, накатила тошнота. Цепкие сильные пальцы ухватили меня, подвели, пихнули в кресло. Амайра шарахнулась, когда я плюхнулся в него, подняв тучу пыли. Вообще комнаты имели заброшенный, нежилой вид, что и понятно: я редко бывал тут, а домохозяйка сбежала, когда с неба начали падать снаряды. Я вымотался, нервы были на пределе, а драка с марионетками Саравора отняла последние силы, что у меня еще оставались. Без бренди теперь никак. Ну, или еще чего-нибудь, что успокоит нервы и голову. Надо расслабиться. Прийти в себя.
– Капитан-сэр, можно я вам что-нибудь принесу? – спросила Аймара.
– Почему она здесь? – спросил я Валию. – Не стоит ей видеть такое.
– Ты же послал всех в канализацию, а мне нужны были рабочие руки. Амайра, еще воды, пожалуйста.
Девчонка обиделась. Даже голову повесила. Она не понимает, что я для ее же блага. Жизни капитана «Черных крыльев» не позавидуешь. Не будет ни денег, ни семьи, ни счастья. Я не гожусь даже в качестве зонтика, чтобы защитить от помоев, которые на нас постоянно льет жизнь. Амайра – хорошая девочка. Она заслуживает лучшей жизни.
Проснулся я от обычного кошмара. Ко мне тянулась Эзабет – холодная, потерявшаяся в свете. Я потянулся в ответ, но не смог притронуться к ее искалеченной руке. Когда я открыл глаза, вокруг была уютная спокойная комната. Валия накинула на меня одеяло. Горели дрова в камине, свечи заливали комнату мягким светом. У дальней стены свистел и хрипел во сне Дантри, но благовония в свечах перебивали смрад больного тела. В висках стучала кровь. Интересно, отчего я проснулся?
Кружка остывшего уже много часов назад чая стояла на столе рядом с говядиной, овощной закуской, и – о восторг! – бутылкой вайтландского бренди. Я пренебрег стаканом, взял бутыль и откинулся в кресле. Эх, республику стоит защищать хотя бы ради такого бренди! Интересно, кто поставил сюда бутылку, Валия или Амайра? Впрочем, я их обеих люблю, каждую по-своему. Да и вообще, неважно. Не вставая с кресла, я опорожнил полбутылки – и над головой оглушительно загрохотало. Щит Тьерро отразил очередной снаряд. Опять огонь с неба. Наверное, я и проснулся от грохота.
Двигая кистью, я всякий раз морщился от боли. Веревки оставили язвы на запястьях. А там, где пила вгрызлась в предплечье, в татуировку ворона – ничего. Я в очередной раз задумался о том, где сейчас Ноль и Воронья лапа, какую интригу плетут и почему не помогают. В последний раз из моей руки вырвалась мороженая птица, увечная, неспособная передать послание. И это до крайности скверно.
Я устал до мозга костей, ноги тряслись от изнеможения, но сон опять удрал, спрятался в болоте бессонницы. В голове кишели мысли о том, что я знал, о чем догадывался, в чем обманывал себя, и, неизбежно, ворочался страх перед тем, чего я не знал вовсе. Саравор в своих планах зашел дальше, чем я осмеливался вообразить. Он послал людей в Морок, украл Око Шавады из кладовой Вороньей лапы – но это же лишь пена на поверхности. Он давным-давно начал плести заговор против нас – возможно, с того самого момента, когда я отдал ему силу Шавады. Когда бьешься со своей же совестью, время течет медленно. Я слышал взрывы четырех снарядов, прорвавших щит Свидетелей. После увиденного под городом, от взрывов я даже не вздрогнул.
Пришел рассвет, и Валия принесла мне горячий чай и овсянку.
– Ненн вернулась из канализации. Может, поговоришь с ней?
– Ну, запускай.
Судя по виду, Ненн круто пришлось ночью, что кое о чем говорило. Я послал с ней в канализацию всех ее сорвиголов и вообще каждого головореза, каким располагал.
– Как город?
– В дерьме и мясе. Четыре небесных огня пробили щит, один угодил в бойню. Свининой закидало все окрестные крыши. Как Дантри?
– Да почти так же, – сонно ответил я и потер глаза. – Что нашла?
– Я думала, что самым гнусным дерьмом нас потчуют в Мороке. Я ошибалась. Сильно.
Ненн с ребятами штурмовали подземный морг, но ни серых детей, ни Саравора не обнаружили. Малдон пошел с ними, но Око не отыскал. Как и следовало ожидать, у Саравора не одно укрытие. Он мог устроить несколько моргов под городом, где мертвые тела висели, будто туши в мясницкой, до тех пор, пока их не разделают. По количеству трупов было ясно: Саравор уже давно не просто штопает людей, не работает на случайных клиентов, захотевших заключить сделку, а создает армию рабов.
Наверное, Ненн тоже это понимала. Она потянулась за полупустой бутылкой бренди, и я не стал препятствовать. После нескольких глотков она уселась рядом со мной.
– Я надеялся, что вы хотя бы завалите этих его детишек, – заметил я. – Не знаю, что они за твари, но лучше бы они сдохли.
