Опять никакой реакции. Только кто-то вежливо кашлянул в рукав. Я сдался, покачал головой и пошел восвояси.
– Ставлю двадцать марок, что мы не проедем и двух миль до то, как кто-нибудь из желтых молодчиков расклеится и захнычет, – изрек Штрахт.
– Думаешь, они еще помнят, как надо хныкать? – осведомился я.
Ненн с Тнотой решили принять пари. Я поставил на три мили, Ненн оптимистично предположила, что паника начнется только после остановки на ночь. Но я видел: желтая команда по-настоящему тревожила мою Ненн. Она глядела на них и хмурилась.
Тьерро облачился в кирасу из полированной стали с прицепленными канистрами для фоса – но все равно приторочил к седлу светострел.
– И это твоя лучшая команда? – осведомился я.
– Они и в самом деле лучшие, – ответил Тьерро. – Не путай дисциплинированность с отсутствием интереса. Они преданы нашему делу.
Рассвет разлил над Мороком пурпурное сияние. Небо вторило ему – оплакивало недавних жертв. Лишь недавно стихли ночные песни. Щит этой ночью был слабее и меньше прежнего. Похоже, Тьерро не соврал про иссякающие запасы фоса. Снаряд угодил в собор, и неизвестно, уцелели спрятавшиеся в подвале жрец со святыми сестрами или нет. Собор обрушился им на головы. Я сходил туда, подобрал несколько хрустальных обломков, посмотрел, как рабочие вытаскивают балки и разгребают щебень. Все-таки я правильно решил идти в Морок. Может, получится не только покончить с ночным безумием, но и прихватить тех, кто его выдумал.
Тнота явился пьяным. Он не спал всю ночь, бродил где-то, зато вымылся, будто всерьез приготовился помирать. Хотя я подозреваю, что это у него невольно. Бедняга пытался наблевать в конскую поилку и перевалился через край.
– Капитан-сэр, вы же вернетесь живым и здоровым, ведь так? – спросила Амайра.
Ей запретили провожать нас, но она все равно пришла.
– Я уж постараюсь. А ты присмотри за всем, пока нас нет. Делай, что говорит Валия. И обязательно на ночь прячься в подвал.
Она бодро отсалютовала и попыталась изобразить улыбку – а на глазах проступили слезы. Я обнял ее. Это неправильно, конечно. Она не моя дочка, а держится за меня, будто за отца. И не одна она льет воду на эту мельницу. Решено: когда вернусь, ушлю ее подальше. Место служанки отыскать нетрудно. Нельзя позволить, чтобы приросло к душе.
– Давай, крепись тут, и всего хорошего, – сказал я Амайре и пошел орать на солдат, чтобы внутри сделалось лучше.
* * *
Пари никто не выиграл. Народец Светлого ордена был гораздо крепче, чем показалось на первый взгляд. Они не жаловались, когда земля пыхала жаром, будто печь – и молчали, когда жара внезапно, как шальная мысль, сменилась сухим колючим ветром, принесшим лютый холод. Они молча сидели в седлах и ехали, уставившись вперед. Может, я и ошибся насчет них. Вера и вправду может придавать храбрости.
А я Морок просто ненавидел. Мне уже давно не приходилось гоняться за людьми по его просторам. Одно время я даже считал, что мы с Мороком окончательно разошлись.
На пятьдесят миль от Границы Морок еще был исковеркан чудовищной мощью Машины, ударившей четыре года назад. Ее ярость не везде была одинаковой. Там, где она вылилась в полной меру, пески превратились в черную пыль, причем настолько мелкую, что отдельной пылинки было не увидеть невооруженным глазом. Однако остались и целые болота не высыхающей крови, в особенности близ станции Три-Шесть, где разорвало в клочья сотни тысяч драджей. Последствия удара Машины были ясно видны вдоль всей Границы. Если драджи еще хоть раз подойдут на полсотни миль, уж точно дважды подумают перед тем, как идти дальше.
И все-таки пока мы миновали одну воронки за другой, я ощущал, что Морок постепенно заживляет раны. Песок заносил кратеры, сглаживал их края. Здесь ничего не росло, но чувствовалась некая природная закономерность, естественность в истреблении человеческого влияния. У краев Морок двигался гораздо меньше. Если повезет, назад поедем через те же самые кратеры.
Но тут по-прежнему воняло ядом. Я вдыхал ее, и это было скверней, чем черная вода из отравленного канала. А Штрахт, напротив, будто вернулся домой, хотя черная магия лезла под ногти, впитывалась в кожу. Может, это как с белым листом? Подсевшие на лист люто ненавидят его – но и все время хотят. А если Морок и вправду может действовать как наркотик… бр-р, страшно и вообразить.
Тнота замерил координаты и проложил нам курс, такой же прямой и очевидный, как все вокруг. Сколько я его помню, Тнота всегда таскал с собой толстую книгу в черной обложке, такую же старую и потрепанную, как и ее хозяин. Учитель Тноты получил ее от своего учителя. Сейчас навигации по Мороку учат в военной академии, но это все полная херня. Просто у кого-то есть способности, а у кого-то нет. Способные смотрят на луны, меряют и вдруг понимают, как и что изменится в Мороке. В академиях этому не научить.
Спустя несколько часов из Валенграда прилетел ворон. Я подставил руку, и он уселся на нее. Солдаты Ненн хотели его подстрелить. И ведь правильно хотели. Стрелять первым – всегда лучшая тактика в Мороке.
– Я и представить не мог, что ты способен заводить питомцев, – заметил Тьерро.
Он скверно переносил Морок. Несмотря на холод, лицо взмокло от пота. Он повязал на рот платок. Скоро наш духовный лидер поймет, что платком не остановить вонь и отраву.
– От этих трудно избавиться, – признался я. – А когда они не отстают, потихоньку привыкаешь.
Ворон сообразил, что говорить перед столькими людьми – не самая хорошая идея, потому всего лишь раскрыл пасть и заорал. Наверное, шутка показалась ему смешной.
– Во всяком случае, его можно съесть, когда закончится жратва, – заключила Ненн и громко добавила: – А еда у нас кончится, если навигатор будет хлопать ушами!
Похмельный Тнота мрачно глянул на нее и пренебрежительно махнул рукой. Его серое с перепоя лицо приобрело зеленоватый оттенок – как и лица Светлого отряда. Люди Ненн держались нормально. Они далеко не в первый раз ходили в Морок.
Сотни человек достанет, чтобы отпугнуть многих здешних тварей. Конечно, есть чудища безбашенно храбрые или безмозглые вроде дульчеров, не понимающие, что проиграют целой сотне. Но, к примеру, сквемы не вылезут из песка, если есть вероятность лишиться пары ног. Правда вблизи Валенграда такие твари встречаются редко. Но я все равно оставался настороже. Всегда можно нарваться на гриттельларка или нага.
– Кстати, не видно джиллингов, и то ладно, – заметил я.
– Они в последнее время встречаются все реже, – сообщил Штрахт. – С месяц назад мы перекрыли одну нору, но раньше-то то их было как мышиного помета.
– Может, Морок подчищает себя?
– Может. А может, что-то новое в пищевой цепи приобрело вкус к жирным мелким тварюжкам с красной шкурой.
Да уж, не слишком оптимистичный взгляд. Но оптимисты долго в Мороке не живут. А Штрахт прожил очень долго.
