– Моя обязанность – защищать Границу. Я останусь на своем посту, и если появится настоящий враг, уж я позабочусь включить Машину и отправить его в ад. Я не могу и не хочу вмешиваться в распрю. Но у нас много дезертиров. Часть моих людей ушла в Валенград и присоединилась к Ордену. На рокаде мы постоянно встречаем дезертиров и паломников. Они все истово верующие.
– Дезертиров надо ловить и вешать, – напомнил я.
– Это не выход. Половина моих людей – приверженцы Ордена. У меня рябит в глазах от желтого. Если я начну вешать их друзей, над станцией в момент появится желтый флаг, а моя голова, скорее всего, окажется на копье.
Конечно, я понимал, в каком она положении. Но не отступать же из-за такого.
– Предателей нужно вешать, – упрямо повторил я.
Комендант лишь улыбнулась, и не стала настаивать на своем. Мы еще немного поговорили, вспомнили, кто к кому примкнул. Ситуация вырисовывалась, мягко говоря, не ахти.
Комендант любезно экипировала меня, дала все, о чем я попросил: рубашку, брюки, жилет, плащ, ремень с пряжкой, новые сапоги. Иноземный меч привлекал слишком много внимания, и потому я завернул его и спрятал, а обзавелся стандартным армейским тесаком с прямым лезвием и простой черной гардой. Напоследок мне предложили выбрать коня. Животные чувствовали вонь Морока, шарахались, всхрапывали, ржали, но я все же смог отыскать кобылу, пустившую меня в седло – покладистую и такую старую, что ее всего пара лет отделяла от лотка с пирожками. Я хотел поблагодарить коменданта, но она ушла наблюдать за ремонтом моста, и я в одиночестве отбыл на север.
Эх, кому-то надо вбивать здравый смысл в свихнувшийся Город. Мне самому ох как этого смысла не хватает, но все же мне не пришло бы в голову устраивать драку между Цитаделью и князем, чтобы обеспечить скота Саравора тысячами смертей.
Я въехал в Город после захода солнца, через тихий укромный проезд, излюбленной дорожкой контрабандистов, не желающих платить налог. К тому моменту я сжевал всю лакрицу и неплохо набрался бренди. На Цитадели свирепо сияли багровые слова: «Леди благословляет вас!» Не призывы к мужеству среди тьмы, а лозунг Ордена. Увы, сдалась и Цитадель.
Марионетка Саравора, послушный и вдохновленный богач Тьерро стал хозяином Города. У Саравора в кармане очутились и полковник Коска, и, что самое скверное, моя Ненн. А хуже всего, что один на один с Тьерро я и пикнуть не успею. Он испепелит меня одним движением пальца, и для этого ему Саравор не понадобится.
Уткнув голову в плечи и натянув пониже капюшон, я пробирался через город. На пути то и дело попадались типы в желтых капюшонах. Правда, кое-где желтый сменялся бежевым – но это, наверное, от нехватки краски. На каждом углу проповедники возвещали скорое явление Светлой леди, мол, знамения множатся день ото дня. Но на лицах прохожих и в их взглядах не было видно особого воодушевления. Люди боялись.
Пошел дождь – не холодный, но настырный, везде проникающий, надоедливый дождь приграничной весны. Я подставил ему лицо. Капли восхитительной прохладной влаги сбегали по коже. Я никогда еще не чувствовал настолько чудесного дождя.
Наше логово было закрыто, в окнах темно. Мне пришлось взломать заднюю дверь. Я хозяин, хочу и взламываю. Эх, приятно видеть родные стены. Но никто не вышел мне навстречу, хотя я приказывал держать в доме охрану. Скверная примета.
Я зажег масляную лампу в своем кабинете, уселся в кресло. Стол пустовал. И с моего стола, и со стола Тноты исчезли груды бумаг. Дело закрыли, персонал ушел. Черт, будто ледяным дерьмом на душу. Мы здесь работали для Границы, сделали кучу важного и нужного. А теперь будто все напрасно. Правда, народ ведь посчитал меня мертвым. Мне и в голову не приходило, что вся работа «Черных крыльев» держалась на мне одном. Слишком уж я был занят выживанием.
В ноздри проник чужой запах: кислая вонь тлеющего фитиля. У двери заскрипели половицы. Я уже хотел окликнуть, но двери с грохотом распахнулись, и показалось трясущееся дуло мушкета.
Я встал.
Она с трудом удерживала тяжелое оружие, и ствол ходил ходуном.
– Кто здесь? – испуганно и свирепо крикнула она.
Ох ты мой боевой щенок, тощий, отважный и трясущийся от страха.
– Здравствуй, Амайра, – хрипло и скрипуче произнес я.
Мой голос совсем на походил на голос упитанного здоровяка, недавно отправившегося на вылазку в Морок. Амайра глядела на меня, не веря своим глазам. Мое лицо было в шелушащейся, отслаивающейся от солнечных ожогов коже, его рассекали черные вспухшие шрамы, а глаза стали янтарно-желтыми. В полумраке казалось, что они светятся.
– Ты демон? – прошептала Амайра.
А она храбрая, говорить в сумерках с тем, кого посчитала пришельцем с того света, пусть даже вооруженная против явно безоружного.
– Нет, не демон. Ты знаешь, кто я.
Я понимаю: ей и хотелось, и не хотелось верить. Я не тот, кто оставил ее и уехал в Морок. Я умер, она оплакала меня, погоревала, смирилась – и вот я, а значит вся боль и слезы зря. Плюсом к этому, я вернулся странным.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут?
– Ты сказала мне сама, когда впервые пришла сюда работать.
– Тебя прислали Глубинные короли?
– Нет.
Я говорил тихо, спокойно, уверенно, как с пугливым конем. На меня глядело мушкетное дуло. Было бы до крайности нелепо получить пулю от маленькой девочки в собственном кабинете после недель скитания по Мороку.
Она колебалась. Мушкет тяжелый, трудно держать его долгое время, а если я демон, то пристрелить меня – хорошо и правильно.
– Капитан-сэр, ну как такое может быть, ведь вы же нахрен умерли? – прошептала она.
По ее щекам покатились слезы. У меня запершило в горле и защипало в глазах.
– Не сквернословить! – прохрипел я. – И не называй меня «капитан-сэр».
Амайра уронила мушкет, всхлипнула и бросилась ко мне. Я крепко обнял ее и закрыл глаза, потому что иначе расплакался бы сам. Если хочешь казаться сильным, нельзя позволять, чтобы ребенок видел твои слезы. Я слышал, как бешено колотится ее сердце.
– Они сказали, что вы умерли! Они сказали! А я знала, что вы не умерли! Я сказала, что останусь здесь и дождусь, пока вы вернетесь, и я была права!
Когда Амайра, наконец, высвободилась, то сказала мне:
– Капитан-сэр, а вы выглядите, будто влипли по-крупному. Что случилось?
Я рассказал, опустив большую часть произошедшего. Честно говоря, я и сам помнил многое до крайности смутно. В особенности казались полным хаосом приключения вблизи Бесконечной прорвы. Мне хотелось самому как следует расспросить Амайру насчет ребят, Валии, Тноты и Города, но раз уж меня ждали, да еще с мушкетом в руках… В общем, я позволил ей принести мне бренди и рассказывал, рассказывал. К черту князей, нации и войны, воющее небо и дождь в окно, если ребенок хочет – надо делать так, как он хочет. Дети всегда становятся центром внимания, где бы они ни были. В нас встроен неумолимый механизм, заставляющий видеть детей главными в нашей жизни. Жаль, что я слишком поздно это понял.
