– Нет, – заверил я. – Но я ищу тех, кто мог предлагать тебе работу. Кто-то просил тебя показать путь в долину Тивен?
Я попал в точку. Нолт изобразил огорчение – но радости скрыть не смог. Я снова заказал ему выпить, чтобы послушать его историю.
– Знаешь, я мог бы взяться за такую работу. Ты ж понимаешь, я могу. Трудная навигация, но меня от нее и пот не прошибет.
Он хотел, чтобы я ему поверил, уверился, что он по-прежнему такой, каким был раньше. Поэтому я не стал спрашивать, почему он отказался от работы. Нолт солгал бы.
– Ты правильно сделал, что не пошел, – подбодрил я. – Помнишь, кто тебе это предлагал?
– Ну да, помню. Странный тип. Такие обычно в Морок не ходят. Голос, как у богатея, леннисградский акцент. Не из самых верхов, но близко. Образованный, и нос задирает выше гребаного амбара.
– Он назвался?
Нолт задумался.
– …А, Накомо. Как город. Накомо.
Такое имя нечасто встретишь. Но и не то чтобы очень редко.
– Мне нужно выследить этого человека. Помогут любые сведения.
Конечно, Нолту больше не видать работы в Мороке. Тут уже все, путь закрыт, что вполне понятно. Но из армии Нолта уволили как заслуженного ветерана, и он в глубине души еще оставался солдатом. Его желание помочь Границе не исчезло вместе с ногой.
– Среднего роста, шатен, белый, выглядит молодо, но руки странные, старые… ага, вот еще что было: когда выло небо – а оно выло в особенности свирепо, когда он приехал искать пилота – парень чуть не выпрыгивал из седла. Наверное, новенький здесь. И что такому неотесанному понадобилось в долине Тивен? Ведь даль страшная. А он туда попал?
– Да, попал, – подтвердил я. – Спасибо, Нолт.
– Если отыщется настоящая работа, дай мне знать, – сказал он, но дрожь в лице намекала, что делать этого не нужно.
Я дал ему достаточно денег, чтобы не просыхать до конца недели. Изрядная сумма за имя и горстку деталей. Их я передам Валии – и посмотрю, что выйдет.
* * *
Когда я подъехал к Валенграду, уже давно стемнело. В последнее время на улицах было тесно от людей и телег. Сюда, волоча с собой кучу пожитков, тянулся народ: обычные люди – фермеры, торговцы, иногда мастера, иногда просто простофили со сворой голодных детей. Но пока пустых домов хватало на всех. Очень многие умерли во время Осады – и воины из тех, кто дрался и погиб на стене или под ее обломками, и трусы, которых нашли спрятавшимися, которых поймали, когда войска Шавады вступили в город. Поначалу казалось жутким, даже противоестественным входить в пыльные опустелые дома людей, умерших ради нашего спасения. Но прошло четыре года – и город заполнили новые люди. Они пришли с осмысленной целью, их желтые шарфы объявляли о преданности культу, укоренившемуся во всей городской жизни, среди людей всех профессий и сословий. Что до меня, я б к новой вере отнесся не лучше, чем к любым другим проповедникам грядущих бед, и втоптал бы зарождающуюся религию в грязь. Но их стало слишком много. Теперь лучше вообще не касаться их. Они звали себя «Светлым орденом», и я их ненавидел.
Я уселся в «Свистке» с кружкой темного эля, такого горького, что он проедал рот чуть не насквозь. Скверный эль, но дешевый. Я мог бы купить и получше. Черт возьми, да я бы мог купить все это вшивое заведение за половину годовой получки, но старые привычки живучи. В другом конце комнаты мужчины и женщины в обносках передавали друг другу миску с «белым листом». Отдыхающие наемники расположились полукругом возле камина и пытались перещеголять друг друга крайне маловероятными историями крайне маловероятных подвигов. После Осады мы с Тнотой практически поселились в этой дыре и управляли ею, пока работа и долг не заставили перебраться в место поудобней. Кое-кто из ребят, подававших нам тогда пиво, еще работал здесь. Когда я отдавал место Саву, я вытянул из него обещание присматривать за детишками и не позволять им скурвиться до тех пор, пока не вырастут.
К появлению Тноты я успел вылакать три кружки.
– Валия поговорила с кладбищенскими ребятами – поведал он. – К ним поступило тело Девлена Майля, но на этом след теряется. Его не помнят, и нигде не записано, в какую бедняцкую яму сбросили тело.
– Да, надежда была слабая, – согласился я. – Что еще?
– Никто из обычных шептунов ничего мне не нашептал. Я попробовал узнать у наемников, поинтересовался слухами о группе в три десятка человек с парой спиннеров, недавно вернувшейся из Морока. И тут ничего.
– Ты пробовал расспрашивать ребят у восточных ворот?
– Валия пробовала. Никаких следов.
Тнота махнул официантке рукой – мол, принеси вино. Та ухмыльнулась. Детишки Осады почему-то любили старого извращенца. До осады он регулярно округлял парнишек из «Свистка», но после ранения поостыл. Умение обворожительно усмехаться он сохранил, но вместе с рукой потерял многое. У него сдали нервы, как и у Нолта. Он бросил шляться и по Мороку, и по парням. Теперь Тнота даже и не глядел в сторону полуголых мальчуганов, лениво поджидающих на балконе.
– Вообще ничего? – спросил я.
– Если б твоего Оста из-за этого не подстрелили, я бы не поверил и слову из его рассказа.
– Похоже, он ввязался в местные беды и хотел, чтобы я занялся его врагами. А те завалили его и пришли посмотреть на качество работы. Очень им хотелось убедиться в том, что он больше не встанет.
– Местные беды – вот они, – заметил Тнота и кивнул в сторону пары мужчин среднего возраста, только что зашедших в пивную.
Те отряхивали воду с длинных плащей с желтыми капюшонами. Люди Светлого ордена.
– Может, не такие уж они засранцы, – с надеждой изрек я.
Хотя тут шансов немного. Большинство людей – засранцы, вне зависимости от того, влезли они в новую религию или нет. Ретивые гости подошли к группке старых ветеранов, попытались всучить памфлеты, были предсказуемо усланы подальше и, само собой, направились к нам. Гости выглядели неотесанными провинциалами. Их выговор подтвердил предположение.
– Сынки, вы зря теряете время, – поведал им я. – Люди сюда приходят за двумя вещами: напиться или потрахаться. Никакие разговоры про видения в свете это не изменят.
Проповедник меня не слушал. Он стал с виноватым видом меня успокаивать.
– Пожалуйста, не бойтесь, я не собираюсь убеждать вас поверить в то, чего вы не видели своими глазами. Ваша вера – это дело лично ваше и ваших духов. Мы всего лишь разносим приглашения для всех честных людей, которые не желают терпеть заоблачные поборы. Люди собираются, чтобы протестовать против нового налога, введенного маршалом. Мы с удовольствием выслушаем ваше мнение.
Он сунул нам мокрый листок. Дождь проник сквозь ткань его сумки, чернила на памфлетах поплыли – ничего не разобрать.
Завидев, что от нас больше толку не будет, проповедники двинулись к следующей компании.
