Пристальное внимание уделяли татары разведке, призванной проложить оптимальный маршрут движения, избежать возможных засад либо нежелательного столкновения с превосходящими силами неприятеля. Разведчики высылались в одиночку либо небольшими разъездами как перед началом военной кампании, так и во время движения по нейтральной либо вражеской территории. Наиболее подготовленные воины становились лазутчиками, заданием которых было в одиночку проникнуть на вражескую территорию, выведать обстановку и выбрать оптимальные пути для передвижения, а затем, став проводниками, провести по ним все войско. Так, Гийом Лавассер де Боплан писал: «Вечером, останавливаясь лагерем, они по той же причине не раскладывают огней, посылают вперед разведчиков, чтобы “добыть языка” от своих неприятелей, причем они прибегают ко всякого рода искусству и хитрости, чтобы застать неприятеля врасплох».
Во время боя крымцы, «быстрые, как ветер, охотники на неприятелей», практиковали ряд приемов, обусловленных характером их войска – высокомобильной конницы, вооружения – легкого метательного (лук и стрелы) и холодного ближнего боя, доспеха – легкго кожаного либо и вовсе отсутствовавшего, а также особенностями боевых действий в степи, на открытой, во многих случаях хорошо просматриваемой равнине. Действительно, боестолкновение с более многочисленным, лучше вооруженным и экипированным неприятелем и/или же в стесненных условиях лесных массивов, болот, горных ущелий – одним словом там, где нельзя было легко и быстро маневрировать коннице, были для крымцев неприемлемы. Блез де Виженер со знанием дела писал, что «ни осады, ни обороны замков у них (татар) не бывает и в помине. Если удается заманить их из степи (где они чрезвычайно опасны вследствие своей многочисленности и боевых приемов) в места тесные и закрытые, тогда не трудно уже покончить с ними». Вот именно для того, чтобы избежать попадания в невыгодные для себя условия, татары старались избегать навязанного боя там, где не могли воспользоваться важнейшим из своих тактических преимуществ – быстротой передвижения, обеспечивавшей молниеносное маневрирование.
Существовал ряд тактических приемов, обычно применявшихся татарами в бою. Сигналом к началу атаки был бой тулумбасов – разного размера боевых походных барабанов, самые маленькие из которых можно было во время похода крепить к седлу, извлекая из них звук ударами рокояти кнута или плети-канчука по кожаной мембране. Громкие, похожие на пушечные выстрелы удары в крупные, глухо звучавшие барабаны вместе с гулом меньших тулумбасов, трескотней бубнов и воинственными возгласами татар были настоящей психологической атакой, внушавшей страх и сеявшей панику в рядах неприятеля.
Сохранилось немало свидетельств о значении психологического воздействия на врага громкого шума и использовании ударных инструментом с этой целью уже монгольским войском, традиции которого сохранили и приумножили, взяв на вооружение тактические приемы и стратегические хитрости своих предков, и крымские татары. Так, Сейид Мухаммед Риза сообщает о взятии неприступной крымской крепости Кырк-Йера (Чуфут-Кале) младшим братом знаменитого Батыя Шибаном следующим образом: «В прежние времена непохвальный народ племен Могульских, называемый Ас, вследствие полной своей уверенности в неприступности замка проявлял непокорность и сопротивление крымским ханам. Один из потомков Чингисхановых, Шейбек-хан, напрягал все усилия, чтобы осадить и стеснить его, но не в состоянии был завоевать и покорить его. Тогда один из эмиров племени Яшлау, сметливый человек, подал блестящую мысль вооружиться новым и крепким оружием изречения “Война – хитрость”. Он велел собрать все, сколько было в ханском лагере, барабаны, дудки и вообще все музыкальные инструменты, а также тазы, горшки и прочую посуду и колотить в них в течение трех дней и ночей. По поговорке: “Таз упал с крыши”, произведенный шум, точно светопреставление, ошеломил и привел в остолбенение жителей крепости. Они думали, что уже происходит атака и с оружием в руках трое суток не спали: все караулили в указанных им местах, стоя на ногах, словно кладбищенские надгробные памятники. Когда у них не стало мочи, на четвертый день они все поневоле мертвецки заснули. Хитрый мирза, воспользовавшись этим случаем, развернул свое победоносное знамя и со своими приверженцами, именитыми татарами, произвел атаку. Скверные гяуры спали и не чуяли нападения татар, которые без боя и сражения овладели ключами означенной крепости».
Выступление татарского войска из лагеря происходило лишь после того, как выдвигался сам командир. За ним следовали подчинявшиеся ему военачальники, а потом – уже и все воины. Перед атакой передняя часть войска развертывалась в лаву – кавалерийский боевой порядок для нанесения, если это было возможно, первого удара по боевым порядкам противника и дальнейшего преследования врага, в том случае, если он побежит, всей массой конницы. Впрочем, так атаковать врага можно было лишь тогда, когда он не был построен в боевые порядки, находился на марше и не ожидал удара. Чаще передовые отряды татарской конницы использовались для летучей разведки боем и отвлекающего маневра, пока основные силы перегруппировывались для охвата противника с флангов и обстрела из луков с дальних и ближних дистанций, избегая при этом прямого рукопашного боестолкновения или попадания под ружейный либо артиллерийский огонь врага. Эвлия Челеби в «Книге Путешествий» отмечал: «Татарский народ не умеет стрелять из ружей. Ружей они боятся. Если где-нибудь есть ружья, они говорят: “Мылтык коп” (“много ружей”), – и туда не идут. Татарский народ называет ружье – мылтык».
Во время боя татары обычно старались обойти левое крыло врага, потому что так было удобнее пускать в него стрелы. Часто использовался прием ложного отступления, когда татары, ловко пуская в погнавшегося за ними неприятеля стрелы, отступали по центру, одновременно охватывая противника с флангов. Когда же он втягивался в этот своего рода мешок, поливали его со всех сторон ливнем стрел. Затем, в зависимости от размеров вражеского войска и собственного числа либо бросались врассыпную и уходили с поля боя, нанеся врагу существенный урон, либо окружали и добивали противника, или же обращали его в бегство, преследовали, истребляли и брали в плен. Собственное же бегство татарского войска с поля боя никоим образом не осуждалось и не считалось трусостью. Расхожая присказка о том, что татарам все едино: что наступать – бежать, что отступать – бежать, оказывается, если учитывать особенности тактики татарского войска, имеет глубокие исторические корни.
Как видим, татары старались с максимальной результативностью использовать сильные стороны своего войска: скорость, маневренность, массированную стрельбу из луков – практически прямой наводкой в случае близкого схождения с неприятелем либо навесную при обстреле с большой дистанции, оставаясь при этом вне зоны досягаемости выстрела из ручного огнестрельного оружия вражеских пехотинцев. Именно крымцы владели во время боестолкновений инициативой, навязывали противнику свое видение и рисунок боя. И если они не допускали ошибок, то победить их было крайне сложно.
Так, например, осенью 1578 г. иранцы потерпели сокрушительное поражение от крымского войска, только что прибывшего по приглашению султана на закавказский театр военных действий. Татарам удалось почти полностью уничтожить 25-тысячный отряд кызылбашей. Битва была столь грандиозной, что, по словам османских авторов, такой сечи «не видали даже глаза ангелов небесных». Наученные горьким опытом жестокого поражения, персы провели тщательно подготовленную и спланированную операцию, завершившуюся разгромом крымцев. Кызылбаши навязали крымцам бой в крайне невыгодных для тех условиях – под проливным осенним дождем, который заливал крымским воинам глаза, и им сложно было прицелиться, копыта татарских лошадей скользили и вязли в размокшей земле, оперение стрел намокло, и они теряли энергию под ударами хлестких плетей дождевой воды.
