При этом против более опытных в артиллерийском деле и имевших лучшую выучку многочисленных пехотинцев Московского царства, Речи Посполитой и украинских казаков крымские татары использовали артиллерию и табор редко, а когда и делали это, то неизменно терпели неудачи. Так происходило в 1541-м и 1552 г. В последнем случае имевший 18 полевых артиллерийских орудий крымский хан потерял их все во время неудачной осады Тулы. Соревноваться в развитии и применении этих родов войск с более развитыми оседлыми государствами кочевники не могли.
Турки-османы, прекрасно знавшие сильные и слабые стороны крымского войска, никогда не рассчитывали на артиллерию и пехоту крымцев, используя их как высокомобильную легковооруженную кавалерию для проведения разведки боем, изматывания сил противника в мелких стычках, опустошения вражеской территории и дезорганизации неприятельских коммуникаций и системы снабжения. В этом деле обоз и табор с возами были только помехой и, видимо, во многом в связи с этим начиная со второй половины XVI в. ставка в крымско-татарском войске окончательно была сделана на использование традиционных преимуществ – скорости передвижения на марше и маневренности в бою, изматывания противника при одновременном избегании рукопашной схватки, пока враг не начинал беспорядочно отступать, а еще лучше – бросался сломя голову в паническое бегство. Уж тут быстрая, как ветер, свора охотников на неприятеля имела возможность проявить свои лучшие боевые качества.
Османские султаны имели право по своему усмотрению требовать участия крымского контингента в своих военных кампаниях. С этой целью ханам присылалось официальное приглашение, бывшее, по сути, прямым приказом, ведь крымский хан, отказавшийся идти в военный поход лично либо хотя бы прислать отряд под командованием калги, неминуемо оказывался под угрозой смещения. В связи с этим даже в тех случаях, когда хан не мог отправиться в поход сам или выставить полноценный военный отряд, он предпочитал отправить хоть какие-то военные силы.
Татарское войско, отправлявшееся на помощь турецкой армии, должно было в определенный султаном день прибыть в Ковшаны, находившиеся неподалеку от Бендер. Пришедшего на помощь османам хана с почетом встречали, одаривали богатыми подарками и приглашали к почетному участию во всех военных советах. Привлекали татарскую конницу и к участию в войнах Османской империи против Ирана (с 1578 г.), причем в этом случае ее к театру военных действий могли перевозить по морю. Впервые участие войска крымцев в турецкой военной кампании имело место во время приглашения Менгли Герая участвовать в завоевании Ак-Кермана в 1484 г.
В дальнейшем в иранских походах обычно принимали участие до 40–50 тысяч воинов во главе с калгой или нурэддином. Из ханов, которые лично участвовали в иранских военных кампаниях Турции, особенно часто отличались Гази Герай (правил дважды между 1588-м и 1608 г.), Джанибек Герай (правил трижды между 1610-м и 1635 г.) и Селим Герай (1743–1748 гг.). Действия татарского войска обходились турецкой казне дешево и были достаточно эффективны с военной точки зрения, поскольку позволяли османам удерживать за собой стратегическую инициативу. В целом война на Закавказье напоминала сезонные нападения – все те же татарские грабительские набеги – и крупные сражения случались здесь сравнительно редко.
На европейском театре военных действий татары не единожды отличились во время так называемой «Долгой» (тринадцатилетней) войны Османов с Габсбургами (1593–1606 гг.), хотя привлекались турками к войнам на Балканах и раньше, и позднее. Татарское войско в это время традиционно использовалось турками для рейдов в глубокие тылы противника, разрушения его коммуникаций, террора местного населения и добывания провианта для основных сил: во время грабительских рейдов крымцы захватывали у местного населения скот и продукты и продавали их туркам. Они также оставались в Венгрии на зимовку, чтобы опустошить страну и снабдить гарнизоны местных турецких пограничных крепостей (Буда, Дьер, Канижа, Секешфехервар, Темешоара) награбленным продовольствием. Зимовать оставались в основном небольшие татарские кочевые курени, тогда как значительные силы крымцев зазимовали лишь четырежды – в 1594–1595 гг., когда на зиму остались 10 тысяч ногайцев, основные силы ушли в Крым), и в 1598–1599 гг., 1602–1603 гг., 1604–1605 гг., когда на зимовку оставалось практически все крымское войско, да еще и в первые два раза – во главе с самим ханом.
В большинстве случаев татарским войском в это время командовал сам тогдашний крымский хан Гази Герай (1588–1608 гг.), выдающийся полководец, прозванный современниками «Бора» – «Буря» – в честь сурового и неудержимого в своем леденящем напоре северного бурана, считавшегося в Северном Причерноморье страшным стихийным бедствием. Помимо общей дезорганизации сил противника и добычи продовольствия, задачей татарских войск, в особенности во время зимовок всего корпуса, было проведение постоянных беспокоящих рейдов по тылам венгров с целью общего истощения сил их армии. Прославился крымский хан, имевший большой боевой опыт, при организации переправ через реки, а также в сражении с мобильными австрийскими «таборами» и даже в столь нетипичном для татар взятии крепостей.
В итоге успешных боевых действий и дипломатических контактов Гази Гераю удалось существенно усилить как собственные позиции во власти – двадцатилетнее правление тому свидетельством, так и позиции Крымского ханства по отношению к Трансильвании и Валахии, приобретя существенный вес как политический игрок в этом регионе. Благодаря частой смене воевод и помощи трансильванским князьям Гази Герай стал важным элементом местного непростого политического ландшафта, с которым приходилось считаться и османам, причислившим Валахию к своим владениям.
О том, насколько неохотно иногда отправлялись крымцы в поход по приказу турецкого султана и как сам хан был бессилен заставить беков и мурз собрать своих людей, пишет Мухаммед Герай: «Когда со стороны османлы последует приглашение на войну, хан, кое-как выпрашивая у беков, отряжал скольких-нибудь вроде птичников, то есть поденщиков и рабочих. Если тысячи три человек было, то, боясь османлы, доносил, что послано тридцать тысяч человек отборного войска. Да и большинство тех-то воинов были не татаре, а кто домашки, то есть от рабов родившиеся рабы; кто разбойники, которые, совершив преступление, бежали из владений отоманских, пришли в Крым и переоделись татарами; кто черкесы, кто русские и молдаване. Среди подобного разновидного сброда много ли таких, которые видели сражение?! Не найдется и одного из тысячи. Что можно поделать с таким войском, которое ни на что не способно, кроме бегства с поля битвы и грабительства?!»
Сетования крымского историка, впрочем, явно специально всячески выпячивают недостатки крымского войска, показывая его исключительно в крайне невыгодном для него свете. На самом же деле общество и государство крымцев были как нельзя лучше организованы для войны и стремительных военных походов. Как можно было видеть из всего предыдущего описания, крымским татарам удалось создать эффективную военную машину, которая вплоть до начала XVIII в. представляла серьезную угрозу для своих соседей. И лишь масштабные геополитические изменения, ускоренная модернизация экономики Российской империи и завершение «пороховой революции», в результате которой появилось эффективное огнестрельное оружие, позволили вооруженному дымным ружьем и громогласными пушками медленному, но упорному пехотинцу выбить из седла быстрого горделивого крымского всадника с его традиционным тугим луком, меткой стрелой и вострой саблей.
