Джанибек и Кан-Темир провели военный совет, на котором признали, что казаки – страшный противник, против которого крымцам не устоять. «Эти проклятые – чистый огонь; с ними по частям нельзя сражаться: этак они всех нас перестреляют!» – говорили они. Однако было у казацкого войска одно крайне уязвимое место – отсутствие у Перекопа источников пресной воды, которую везли издалека бочками. Кан-Темир предложил перерезать эту тонкую нить живительной влаги, заставив казаков страдать от жажды, а затем ударить по ним с четырех сторон и биться насмерть, не считаясь с потерями. Свой совет провели также татарские и украинские союзники. Мехмед и Шахин Гераи рассчитывали в завтрашнем бою на помощь своих сторонников на полуострове, которые должны были ударить по Перекопу с тыла. Ногайцы, впрочем, надежно предотвратили такую возможность, перерезав подходы к крепости из Крыма крупными заградительными отрядами.
Развернувшаяся с утра 30 мая битва были жестокой и кровопролитной, долгое время не принося решающего перевеса ни одной из сторон. Однако к вечеру казацкое войско, все еще крепкое людьми и оружием, начало изнемогать от жажды и стремительно терять силы. О штурме Ор-Капы в таких условиях уже не могло быть и речи, и запорожцы заговорили об отступлении. Поэтому Мехмед Герай решил пойти на тайные переговоры с Джанибеком и сложить оружие в том случае, если ему гарантируют жизнь. Казаков он предполагал бросить на произвол судьбы – пусть выбираются из передряги сами, как знают. Получив согласие, он вернулся в укрепленный табор, чтобы забрать с собой своих сторонников, однако казаки заподозрили неладное, потребовав у срочно седлавших лошадей татар спешиться и вернуться в общий строй.
Тем временем обрадованный успехом Кан-Темир решил атаковать табор силами большого ногайского отряда, который Мехмед, пытавшийся побыстрее покинуть казаков, объявил долгожданным подкреплением, наконец-то пришедшим к нему на помощь. Когда казаки разомкнули ряды скрепленных цепями возов, чтобы впустить всадников внутрь, Мехмед со своими сторонниками хотел было вырваться наружу, однако был смят бурунной приливной волной стремительно ворвавшихся внутрь воинов Кан-Темира. Завязалась жестокая сеча, в которой увидевшие измену казаки истребляли всех татар, а крымцы, буджакцы и ногайцы беспощадно разили украинцев. Довершил побоище мощный артиллерийский обстрел, который открыли по лагерю турецкие янычары.
Невероятным напряжением сил запорожцам, потерявшим четверть воинов, удалось сшить бреши в разорванной линии таборных укреплений и отбить неприятеля. Раненый Шахин Герай чудом смог вырваться из страшной мясорубки, однако отныне у Сокола было всего одно крыло – он навсегда потерял своего брата. В казацком лагере осталось лишь несколько десятков татарских всадников, и пришедшие в себя после страшной сечи украинцы приняли решение их отпустить, покаявшись, что убили Мехмеда Герая случайно, и обещая блюсти союз и продолжить борьбу, если Шахин Герай того пожелает.
Колоссальными были потери и у Джанибека – в длившихся всего лишь несколько дней боях было убито более шести тысяч его воинов. Скорбные процессии с мертвецами потянулись из Перекопа в Крым, знаменуя окончание братоубийственной войны. Его символом стало тело Мехмеда Герая, которое было обнаружено на поле битвы. Джанибек приказал похоронить бывшего хана со всеми полагавшимися почестями, подчеркивая уважение к поверженному противнику и желая примирения с его сторонниками. В противоположную сторону от Перекопского перешейка, на материк, медленно, словно израненная многоножка, отползал казацкий табор, также обескровленный и удрученный ужасающими потерями.
Безудержное ликование царило лишь среди турок – их давний враг был повержен силами своих же соплеменников, потери османов в сражении был крайне незначительны. В Каффе был устроен праздничный салют в честь великой победы над врагом рода Османов, которая ознаменовала подавление длительного крымского мятежа против турецкого владычества над полуостровом. Мехмед Герай был убит, Шахин Герай подавлен, а правящий хан Джанибек Герай – во всем покорен Стамбулу. Род Османов прочно утвердил свою власть над родом Чингизидов. Никогда больше конфликты между Бахчисараем и Стамбулом не достигали такого страстного накала, хотя случались и позже, когда на крымском престоле утверждался сильный правитель, а власть османского падишаха, напротив, была ослаблена внутренними распрями его подданных.
Уцелевший и добравшийся до Ирана Шахин Герай попытался было вернуться в Крым, заручившись поддержкой персов и сзывая в свое войско всех, кто пожелал бы к нему примкнуть. Он надеялся, что шах предоставит ему основное ядро войска – 40 тысяч кызылбашей, которые, пройдя через Черкессию и обрастая по пути союзниками из черкесов, кумыков, кабардинцев, дагестанцев, ногайцев, терских казаков и астраханских воевод, подступят к Крыму. Одновременно Шахин усердно агитировал среди потенциальных сторонников, и зерна падали на благодатную почву.
Из очередных грандиозных, словно начертанных с высоты соколиного полета, планов ничего, впрочем, не получилось. Джанибек Герай жестоко расправился со сторонниками Шахина в Крыму, а причиной, по которой были испорчены отношения с иранцами, стал сам беглый низложенный крымский калга. Поссорившись по какой-то причине с одним из наместников персидского шаха, запальчивый Шахин Герай в порыве гнева убил его и вынужден был бежать на Кавказ. Во время безрадостных скитаний среди местных племен и владетелей, ни один из которых не желал иметь дела с опасным крымцем и стремился поскорее избавиться от него, экс-калга получил приглашение от самого османского султана Мурада IV прибыть в Стамбул. В надежде поправить свое положение Шахин решил пойти на риск и принял приглашение. Султан оказался милостивым к поверженному соколу и не только сохранил ему жизнь, но и оказал высокие почести и дружелюбно принял во дворце, в течение многих дней приглашая в свои покои для личных бесед. В итоге Шахин Герай был отправлен в почетную безбедную ссылку на Родос. Гордый татарин конечно же надеялся на большее, но выбирать уже не приходилось, везением было уже то, что ему сохранили жизнь. Наследник Османа оказался милостив к потомку Чингисхана, однако четко дал понять, кто ныне, в отличие от давно минувших дней, является настоящим владыкой вселенной.
Вскоре к Шахину в его родосской ссылке присоединился и низложенный Джанибек Герай, место которого занял назначенный уже без каких-либо осложнений новый крымский хан – Инает Герай (1635–1637 гг.). Пребывавшие же на Родосе Шахин и Джанибек, лелеявшие свою давнюю вражду даже в совместной ссылке, вновь получили возможность «побороться за владения», когда их слуги сходились в перебранках и стычках, возникавших во время чистки и просушивания схожих внешне и путавшихся между собой вещей двух бывших крымских властителей – бывшего (дважды!) хана и бывшего калги.
Новый крымский хан, впрочем, вскоре также выказал гордую непокорность султану. Это проявилось уже в утвердительных документах на владения, традиционно выдаваемых крымской знати при восхождении на престол каждого нового хана. Во многочисленных ярлыках Инает Герай ни разу не упоминает о каких-либо обязательствах по отношению к турецкому султану, а также не лебезит перед ним, употребляя традиционные для восточного славословия дифирамбы, какими переполнены были ярлыки его предшественников, например, документы Джанибека Герая.
