Приведенные сведения крайне интересны для оценки реальных целей крымского хана, которых он стремился достичь заключением военного союза Крымского ханства и Войска Запорожского. Обычно в научной литературе принято сводить устремления Исляма III Герая к задачам взаимного ослабления казаков и поляков, получения дани и поминок и с тех, и с других, а также возможности беспрепятственно и безнаказанно грабить земли обеих сторон конфликта и угонять многочисленный ясырь. Едва ли можно с этим поспорить. Однако сведения из многих источников, да и сам геополитический контекст складывавшейся международной ситуации позволяют обоснованно полагать, что планы крымского хана были гораздо более амбициозны. Вполне возможно, что Ислям ІІІ Герай рассчитывал опереться на помощь Войска Запорожского для того, чтобы приступить к отвоеванию утраченного золотоордынского наследия у Москвы. Об этом косвенно свидетельствуют попытки хана утвердиться в Молдавии. Участие крымских татар в походах Богдана Хмельницкого на Молдавию, традиционно упоминаемые в украинской и российской исторической литературе, вполне можно рассматривать как участие казацких войск в предпринятых крымским ханом военных кампаниях.
В середине февраля 1648 г. гетман отправил в Крым новое посольство, которое 23–25 февраля смогло убедить хана заключить договор о союзе Войска Запорожского и Крымского ханства, предусматривавший предоставление взаимной военной помощи, запрет татарам опустошать украинские земли, а также оплату военной помощи татар деньгами, продовольствием, фуражом и частью военных трофеев. Наконец, в середине апреля 1648 г. гетман лично вместе со своим сыном и несколькими представителями казацкой старшины прибыли в Бахчисарай, чтобы просить у хана военной помощи в войне против поляков. Побывавший до того в турецкой неволе, знавший несколько языков, среди которых был и татарский, Хмельницкий был хорошо знаком с порядками, царившими в Диване и проявил себя тонким дипломатом. Выступая перед ханом и его приближенными сановниками на татарском языке, он обещал хану верный союз и дружбу казаков в обмен на оказание им помощи против общего врага – короля польского. После совещания в Диване Ислям Герай принял предложение, заставив Хмельницкого присягнуть на своей сабле и оставить в заложниках при ханском дворе своего сына Тимофея. Богдан произвел весьма благоприятное впечатление на хана. Один из ханских придворных так характеризовал Хмельницкого: «…истинный лев, командир запорожских казаков, человек разумный и богатырь бесстрашный».
Вскоре о переговорах и договоренностях Крымского ханства и Войска Запорожского был извещен и османский султан. Турецкий историк Наима писал: «В первых числах месяца ребиу-ль-ахыра 1058 (в конце апреля 1648 г.) от Крымского ханства прибыл в Порту человек и заявил, что, мол, община казаков, которые гнездились в местах, именуемых “Желтым камышом”, и, выходя чайками через Днепр в Черное море, грабили и опустошали прибрежные жилища и которые во время хотинской кампании, ворвавшись в лагерь, резались с войсками исламскими, до сего времени считались в подданстве короля ляхского. Но теперь, с год или два, король их, вследствие просьбы Венеции о помощи, послал их в Задру (в Далмации), а жалования и провианта не давал, а еще их же подвергал некоторым обременительным экстренным налогам и разным неприятностям. Упомянутая община отвернулась от ляха и, отказавшись от повиновения, прислала к Крымскому хану одного или двух знатных, главных своих бояр сказать: “Желая впредь вашего покровительства, мы будем душою и телом в союзе с вами служить успеху веры исламской в имеющих быть войнах; с ляхами же мы совершенно прекратили всякие связи. Мы просим Вас: возьмите у нас заложников и согласитесь заключить с нами вышеозначенный союз”. – Хан оказал всякие почести прибывшим боярам и согласился заключить союз на все тех же условиях и обязательствах, то есть обещал посылать им помощь в будущем походе против ляхов, сделав большой набег с татарским войском, и вообще обязался всегда оказывать им содействие. Даже прибывшим-то людям сказал, что вскоре будет поход на Польшу. Затем хан сделал набег на гяуров и вывел больше 40 000 ясыря, разрушив и выжегши крепости злополучных руссов. Но верховный визирь Ахмед-паша не велел одеть почетного халата этому человеку, явившемуся с такою победною вестью, а сказал: “Руссы заключили мир с нами – зачем же хан сделал набег на них?” А затем он написал хану укоризненное письмо с таким приказанием: “Ты тех захваченных ясырей пришли-ка сюда, а мы их, на основании мира, освободим”, и послал это письмо хану с ханским капы-кяхьею Джемшид-чаушем. – Когда капыджи-баши, явившись к хану, доложил, что было ему поручено, то Ислям Герай-хан, нисколько не изменившись, сказал: “Мы слуги падишаха, а гяуры-русские только для вида просят мира; только пока шапка жмет им голову, они делают представления о своих делах в султанат, но обманывают: как только найдут случай, сейчас выходят с чайками и опустошают анатолийские побережья. Вот сколько раз мы представляли и говорили, что есть две пустых крепости, в которые следовало бы посадить гарнизоны: содержание их покрывалось бы рыбными доходами этих берегов – не было обращено внимания. Теперь злополучные руссы завладели теми двумя крепостями, наполнив их воинственными казаками, и еще вооружили более двадцати укрепленных верков. Если еще этот год будет пропущен, то они наверное заберут Ак-Керман и овладеют Молдавиею. Наконец, когда сожгли три тысячи казацких чаек, казаки стали нам товарищами; во время нашего набега бесспорно нам поддалось сорок тысяч казаков. Сколько мы с их наибольшим атаманом полонили гяуров! Их договор был сущий обман. Если угодно будет Богу, у меня есть намерение сделать так, чтобы русского короля, подобно молдавскому воеводе, назначать со стороны султаната”. Капыджи-баши по глупости-то спрашивал хана: “Зачем же вы называете себя слугою падишаха, а не исполняете повеления его?” Тогда один из татарских мурз ответил ему вот что: “Падишах об этих делах не имеет сведений. Вы коварный обман их (русских) принимаете за мир: эти проклятники разрушили вселенную. А ведь вот есть больше ста тысяч татар, не имеющих ни земледелия, ни торговли: если им не делать набегов, то чем же они жить станут? Вот и теперь султан пошел с пятьюдесятью тысячами татар в набег – это и есть служба и дружба падишаху”. – С этим ответом оба посланные сели на корабль и вернулись».
Через некоторое время после переговоров к казакам присоединилось мощное двадцатитысячное войско крымских татар во главе с Тугай-беем, комендантом охранявшей Перекопский перешеек крепости Феррах-Керман. Хроника Мехмеда Сенаи «Тарих-и Ислам Герай хан» («Книга походов. История Исляма Герая Третьего») содержит красноречивое описание восприятия заключенного союза крымским ханом, и его отношения к запорожским казакам и лично к Богдану Хмельницкому, подробное, однако заслуживающее того, чтобы привести его полностью: «В это самое время поместные дворяне страны Лехистан, то есть собаки, которые сходят за достопочтенных людей, находились в состоянии вражды с пограничными (Крыму) неверными днепровскими (запорожскими – Озю казагы) казаками и были заняты подготовкой, чтобы прийти с войском и уничтожить всех запорожских казаков, и тогда истый лев, военачальник запорожских казаков, то есть племени людей, бьющих в колокола, гетман по имени Мельниска (Богдан Хмельницкий), взлелеял в душе желание удостоиться чести стать мусульманином, а так как он истый борец, способный хорошо послужить Аллаху вечному, то, возможно, что он и станет мусульманином. И тогда этот Мельниска, человек умный и богатырь бесстрашный, выбросивший из сердца прежнюю враждебность к (мусульманской) вере, не имея никакого выхода, кроме как обратиться с просьбой о помощи, прислал своих полномочных послов, и те, исполнив церемониал покорности, пожаловались на свою слабость и на притеснения со стороны ляхов, а так как, согласно обычаям Чингизовым, обратившимся за помощью прощается их прежняя вражда и провинность, то последовал приказ прикрыть все прошлые обиды подолом прощения. Так как поддержка людей в их стремлениях достичь желаемого также была в обычаях прежних царей, а для сего царского дома это свойство особо присуще, то к упомянутому гетману Мельниске было проявлено милосердие. Сказав, что “те, кто бьет челом о наш высокий порог и проявляет покорность, все же, если они даже и гяуры, не заслуживают того, чтоб быть поруганными и уничтоженными своими врагами”, в ответ на их просьбу отправили на помощь несколько эмиров татар – гонителей врагов, назначив над ними сераскером и сердаром упомянутого коменданта крепости Ферахкерман Тугай-бека, а потом царь трона Сулейманова, подобный Искандеру хазрет падишах, самолично проследили за сборами в поход и газу и в начале благословенной весны препоясались саблей джихада».
