Впрочем, простой народ, почувствовав вкус победы, не особо беспокоил себя юридическим закреплением побед над поляками и был вполне удовлетворен открывшимися на практике возможностями. Уверовав в собственную силу, казаки, крестьяне и мещане начали реализовывать свои давние желания освободиться от зависимости и отомстить угнетателям, выплеснув на них накопившуюся за долгие десятилетия концентрированную ненависть в виде волны погромов и убийств, накрывшей Левобережную и Правобережную Украину. Очень быстро, в считаные недели, представители польской власти, шляхта, ксендзы, евреи были истреблены либо, если им повезло, успели бежать в Польшу. Шляхтич Иоахим Ерлич писал: «Только лишь шляхта, киевские обыватели узнали о разгроме гетманов и коронного войска, сразу, в тот же час, начали укладываться на возы с женами и детьми, оставляя хозяйство и все, кто что мог, едва ли не с душами своими, покинув свои оборонные замочки по городкам и селам и укрепленные дворы».
Хуже всего пришлось евреям, ненависть к которым была замешана на социально-экономической основе – они часто были непосредственными угнетателями украинского крестьянства, арендаторами и управляющими фольварков, а также шинкарями и корчмарями. Усиливалась нелюбовь как к евреям, так и к полякам религиозными, культурными и ментальными факторами. Так называемая «Летопись Самовидца» так описывает трагические события лета 1648 г., происходившие после Корсунской битвы: «Где колвек знайшлася шляхта, слуги замковіє, жиды и уряды міскіе – усе забияли, не щадячи ані жон і дітей их, маетности грабовали, костели палили, обваліовали, ксіондзов забияли, двори зась и замки шляхецкіе и двори жидовскіе пустошили, не зоставаючи жадного цілого. Рідкій в той кріві на тот час рук своих не умочил и того грабленія тих добр не чинил».
Поляки не оставались в накладе и не уступали повстанцам в жестокости, а то и превосходили их, щедро поливая кровью зерна ненависти, и так уже упавшие на благодатную удобренную многолетними страданиями народа почву. Принявший католичество и польскую культуру потомок русско-литовского рода Вишневецких, богатейший магнат края князь Иеремия (Ярема) Вишневецкий (1612–1651 гг.), которого Львовская летопись называет «из руского поколения лях», и его войско, отступая в польские земли, оставляло за собой выжженную землю и сожженные украинские села с непогребенными телами мужчин, женщин, стариков и детей. И если в Польше рукоплескали «подвигам» Вишневецкого, то украинцы после такой неимоверной жестокости лишь озлоблялись еще сильнее и клялись биться с католиками-ляхами (так называли поляков) безо всякой пощады насмерть.
После корсунской победы 18 мая 1648 г. Хмельницкий послал в Стамбул полковника Филона Джеджалия с предложением союза и просьбой запретить татарам набеги на Украину. Послы были поначалу приняты не очень гостеприимно, визирь заявил им: «Вы изменили своим панам и своей вере – измените и нам». Они же ответили: «Мы у ляхов терпели неволю более, нежели у вас пленники на галерах. Просим только дать нам татар, а мы будем давать вам пленников, сколько потребуете, а против каждого из ваших неприятелей посылать 10 тысяч войска; в залог же мы отдадим вам Каменец». Эти обещания склонили турок согласиться на предложение Хмельницкого, и они отправили ответное посольство с Осман-агой, которое привезло в Чигирин саблю, гетманскую булаву, знамя с изображением луны и грамоту, в которой Хмельницкий титуловался князем Украины. Посольство сообщало также, что Османская империя уже послала крымскому хану и паше Силистрии приказ помогать казакам деньгами и войском.
С точки зрения крымского хана, эти действия Хмельницкого по отношению к Высокой Порте были крайне выгодны, поскольку закрепляли его союз с казаками, ведь отныне они подчинялись одному сюзерену и получали от него соизволение совместно воевать с поляками. В то же время сближение казаков с Турцией было на руку крымскому хану и в том плане, что отдаляло Хмельницкого от Москвы. Это последнее обстоятельство позволяло Исляму Гераю по желанию безнаказанно грабить московские земли.
Поляки тем временем собирались с силами. К селу Чолганский Камень на Волыни с конца июня 1648 г. начало стягиваться новое войско. Командование им было поручено троим магнатам-«региментариям»: изнеженному ленивому сибариту Владиславу-Доминику Заславскому, склонному скорее к кабинетным ученым занятиям, чем к военному делу; образованному латинисту Миколаю Остророгу и молодому и неопытному девятнадцатилетнему Александру Конецпольскому. «Глупые ляхи, – шутили казаки по поводу польских полководцев, – послали перину, латыну (латинский язык) и дытыну (ребенка)». Тем не менее, несмотря на отсутствие в польском войске авторитетных военачальников, само оно представляло собой грозную силу. В него вошли 32 тысячи шляхтичей, 8 тысяч немецких наемников и несколько десятков тысяч вооруженных слуг. Общее число воинов польской армии превышало 60 тысяч человек. Войско было хорошо вооружено, имело 100 полевых орудий с опытными пушкарями и обслугой. Слабостью его, как мы уже знаем, было отсутствие опытного и авторитетного главнокомандующего – оба польских гетмана находились в татарском плену. В таких условиях командиры среднего и младшего звена погрязали в собственных амбициях, не выполняли приказы и разлагали дисциплину. Как отмечал князь Заславский, каждый рядовой воин хочет быть ротмистром, ротмистр – полковником, а полковник – гетманом. Эта дезорганизация и отсутствие профессионального командования еще сыграют впоследствии губительную роль.
Не терял времени и стоявший под Белой Церковью Богдан Хмельницкий, к которому отовсюду стекались подкрепления. Гетман преобразовывал эти разношерстные повстанческие добровольческие отряды в дисциплинированное войско под командованием опытных полковников. Была создана стотысячная армия, во главе которой стали такие выдающиеся полководцы, как Иван Богун, Филон Джеджалий, Маким Нестеренко, Матвий Гладкий, Мартин Пушкарь, Иван Гиря, Данило Нечай, Михаил Кричевский, Мартин Небаба, Василий Золотаренко и другие. Войско делилось на 16 полков, и его ударную силу составляли 40 тысяч регулярных казацких частей, а также отряд легкой кавалерии, которым командовал заклятый враг Яремы Вишневецкого Максим Кривонос.
В конце июля Богдан Хмельницкий, зная о планах поляков выступить на Поднепровье, повел казацкое войско на запад и в начале сентября остановился под Пилявцами, в 25 километрах от Староконстантинова (ныне село Пилява Старосинявского района Хмельницкой области). Здесь он поджидал армию противника, выступившую в поход словно на парад или бал – современники утверждали, что поляки «выбрались на войну, словно на свадьбу», щеголяли пышными нарядами и собирались воевать не железом, а серебром и золотом. Армия была перегружена громадным обозом, составлявшим более ста тысяч возов, на которых везли далеко не только необходимый провиант и боеприпасы, но и предметы роскоши – серебряную посуду, ванны, зеркала, чайники, вина, наливки и многое другое. Казацкая армия была значительно хуже вооружена, однако была существенно сильнее мотивирована, отличалась высокой дисциплиной и грамотным командованием. Вскоре к ней присоединился также мобильный отряд легкой татарской конницы – пять тысяч буджацких татар под командованием Аутимир-мурзы и Аджамент-мурзы.
Противники сошлись 8 сентября, а решающая битва на небольшой болотистой равнине у реки Иква (Пилявка), где заранее окопался табором Богдан Хмельницкий, началась 11 сентября. Поляки попытались пробиться к казацкому лагерю и даже захватили узкую плотину, по которой они, неся существенные потери, перешли на правый берег реки. Несколько раз плотина переходила из рук в руки, пока в итоге украинцы не были вынуждены оставить ее поляками и вернуться под прикрытие возов в свой заранее оборудованный лагерь. Не имевшие собственного лагеря поляки провели всю ночь в боевых порядках, ожидая атаки со стороны казаков, что существенно подточило силы солдат.
